Вышло уже 4-е издание книги «ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ, ДВИЖЕНИЕ. Исторические основы теории относительности» известного российского математика, историка науки, общественного деятеля Александра Васильевича Васильева (1853—1929). А первое её издание увидело свет в Петрограде почти век назад — в 1923 г.

Он учился в Санкт-Петербургском университете, слушал в Берлине лекции Вейерштрасса и Кронекера, а в Париже —  Эрмита. Стал приват-доцентом в Казанском университете, там же с 1887 г. — профессором. Занимался матанализом и теорией функций, организацией математического образования. С 90-х годов широко изучал и пропагандировал геометрические идеи Лобачевского, участвовал в издании его трудов, написал его биографию.

В 1906 г. в связи с избранием в Государственный Совет Васильев переехал в Петербург. Преподавал в университете, на Бестужевских курсах и в педагогическом институте. С 1913 по 1915 год под его редакцией выходил сборник «Новые идеи в математике». В 1921 году по его инициативе было воссоздано Петроградское математическое общество, председателем которого он был до своего переезда в Москву в 1923 году.

В небольшой книге «ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ, ДВИЖЕНИЕ…» Васильев в первых трёх главах рассматривает, начиная с античных времён, развитие тех идей, что подготовили почву для создания ТО, а заключительные главы посвящены СТО, ОТО и их философскому значению. Книга интересна прежде всего тем, что отражает взгляды современника — описывает восприятие научным миром ТО вскоре после её появления, когда были живы многие активные участники событий, а сама теория ещё не успела превратиться в догму.

Показана путаница, царившая в тот период в некоторых важных вопросах, в результате которой начальное требование постоянства скорости света, то есть инвариантности нулевого интервала (изотропного конуса), незаметно подменили на более сильное — инвариантности ненулевого интервала, что привело к неправильному виду преобразований. Возникли парадоксы, и Васильев ставил вопрос (с. 96): «…Не имеем ли мы дела с парадоксальностью только мнимою, не происходит ли эта парадоксальность от ограниченности нашего воззрения на мир, обусловленного ограниченностью нашей психофизиологической организации?» Видимо, он полагал, что для принятия теории Эйнштейна потребуется изменение психофизиологии физиков.

По убеждению Васильева, наука есть самое высокое творение человеческой мысли и движет её вперёд не принуждение, а «свободная любовь к научной истине и благородное соревнование». Наверное, в 19 веке так оно и было.

Наш физик-теоретик (он работал в ИТЭФе, был профессором МИФИ) Михаил Васильевич Терентьев (1935—1996) опубликовал в «Эйнштейновском сборнике» 1982—1983 (М.: Наука, 1986) статью «ЕЩЁ РАЗ О СПЕЦИАЛЬНОЙ ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ В ИСТОРИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ». Это была развёрнутая рецензия на кн. A.I.Miller. Albert Einstein`Theory of Relativity (1905) and Early Interpretation (1905—1911)`. N.Y., 1981, 466 p.

В начале автор пишет (с. 324):

В рецензируемой книге А. Миллер ставит задачу проанализировать статью Эйнштейна «Об электродинамике движущихся тел» (в которой сформулирована специальная теория относительности) так, как до сих пор анализировались тексты классических литературных произведений. Его цель — понять происхождение каждой фразы. Какая обстановка, какой образ мышления заставляли Эйнштейна в каждом случае говорить так, а не иначе или же вообще воздерживаться от высказывания?

Вот до какой степени может дойти фетишизация научного текста, вера в его непогрешимость. Подобное отношение мешает многим физикам взглянуть на СТО критическим взглядом. 

Эта теория основана на неверных преобразованиях (получивших имя Лоренца), поэтому она полностью несостоятельна. Об этом в моём «Мемуаре» (2000), а о дальнейшем развитии предложенного подхода — в статье «Истинная геометрия природы» (2018).

В конце 40-х и начале 50-х годов у нас выходили книги серии «Геометрия Лобачевского и развитие её идей». Там были представлены работы Я. Больяи, Д. Гильберта, В.Ф. Кагана, А.П. Котельникова и В.А. Фока,  других авторов. Достал вышедшую в 1951 г. книгу Жака Адамара (о нём я писал: <АдамарБлог>); её перевёл А.В. Васильев (о нём я тоже писал: <ВасильевБлог>), а отредактировал Б.А. Фукс.

Этот текст Адамар создал в 20-х годах, он носит обзорный характер и почти не содержит формул. Тема очень интересная: тут «неевклидовы кристаллы», проблема униформизации многозначных функций, тесная связь геометрии Лобачевского с теорией функций.

Как сказано в предисловии, хорошим дополнением к ней может служить изданная чуть раньше в том же году в этой же серии книга Б.А. Фукса «Неевклидова геометрия в теории конформных и псевдоконформных отображений». Позднее Борис Абрамович Фукс (1907 – 1985; его фото тут: <Б.А.ФуксФото>) был профессором и завкафедрой высшей математики в МИЭМе, и будучи студентом в 60-годы, я слушал его отличные лекции по матанализу, ТФКП и др. (Похвастаюсь: у меня есть его книга «Специальные главы теории аналитических функций многих комплексных переменных» с дарственной надписью: «Верховскому Льву, победителю III математической олимпиады от автора. Б. Фукс. 21.4.1966″ — была олимпиада МИЭМ для школьников-выпускников 1966 г.)

В 1951 г. в стране широко отмечали 125-летие открытия Н.И. Лобачевским неевклидовой геометрии. В Казани прошла посвящённая ему научная конференция, на которой выступили с докладами крупнейшие геометры А.П. Норден, С.П. Фиников, Б.А. Розенфельд, Г.Ф. Лаптев, З.А. Скопец и др. (В.Ф. Каган не смог приехать по состоянию здоровья), которые активно развивали это направление.

А сейчас что-то не видно большого внимания к геометрии Лобачевского, вообще неевклидовой геометрии. Моё убеждение: до тех пор, пока физики-теоретики не перестроят своё мышление, не станут основываться на проективной геометрии (и порождаемых ею неевклидовых геометриях), фундаментальная физика не выйдет из тупика.