Одна из моих самых любимых книг — «Лекции о развитии математики в XIX столетии» Феликса Клейна (оригинал издан в 1926 г., первый перевод на русский — в 1937-м, второй — в 1989-м). Эти лекции Клейн читал в годы Первой  мировой войны у себя на квартире для узкого круга лиц (и продолжал с перерывами до 1919 г.). Он умер в 1925 г., не успев подготовить их к изданию, которое осуществили  (по записям, машинописным копиям) его коллеги. Книга удивительная — поистине, как справедливо заметил Н.Х. Розов, «математика с человеческим лицом»: в ней история идей не отделяется от историй  людей, масса ярких портретов, в которых обычно присутствуют интересные суждения автора.

Приведу фрагменты (с.195) об известном учёном Германе Грассмане (1809—1877):

Он происходил из старинной протестантской пасторской семьи, чьи традиции включали и научные, и художественные интересы; под их влиянием его тихая, медлительная натура развивалась естественно, по своим собственным законам. Он начал свой научный путь с изучения богословия и филологии — лекций по математике Грассман не слушал никогда, но примерно с 1832 г. самостоятельно занялся освоением этой науки. Подвергшись экзамену и написав работу о приливах и отливах, он сделался преподавателем математики в гимназии и оставался им до самой смерти. Таким образом, несмотря на всю оригинальность и значение его трудов, Грассман никогда не преподавал в университете и как математик при жизни не получил настоящего признания.

Понятно, что он часто жаловался на несправедливость судьбы, но в этих обстоятельствах для него крылись и определённые преимущества, последствия которых можно заметить как в трудах Грассмана, так и в его личности. Мы, работающие в высших учебных заведениях, вырастаем в атмосфере острой конкуренции с людьми, стремящимися к тем же целям, что и мы сами. Мы растём подобно дереву в лесу, которое, чтобы иметь возможность выжить и отвоевать себе свою часть света и воздуха, должно устремляться ввысь, а не вширь. Но кто стоит одиноко, как Грассман, тот может свободно  развиваться во все стороны, доводя свою сущность и свои дела до гармонического завершения и образуя из них единое целое. Правда, подобной всесторонности с неизбежностью бывает присуща и определённая доля дилетантизма — черта, явно повредившая его работам, написанным в старости.

Производит потрясающее впечатление количество и разнообразие вопросов, которыми он занимался и в решение которых он внёс творческий вклад. Он был не только отмеченным печатью высшей оригинальности математиком с ярко выраженными философскими интересами, но и физиком теоретического и практического склада с великолепными работами в разных областях. Он обладал исключительной музыкальной одарённостью, наряду с этим развивались и его филологические наклонности — занимаясь сравнительным языкознанием, он и тут сделал много полезного; при всём том его живейшим образом интересовали политические и социальные вопросы, вопросы церковной жизни. При виде такого сверхобилия деятельности никто не может удивляться тому, что хотя бы в чём-то одном ему было отказано природой: он был плохим учителем…

Обычно, когда говорят о профессионалах и любителях, забывают, что вторые имеют важное преимущество: они могут развиваться СВОБОДНО. Иногда это приводит таких людей к замечательным достижениям, и Герман Грассман — наглядный пример.