Выдающийся испанский поэт, драматург, эссеист Антонио Мачадо (1875—1939) оставил нам размышления «о времени и о себе» — о судьбах Испании, творчестве, собратьях-поэтах, в том числе Шекспире.

Цитирую по книге: Антонио Мачадо. «Избранное». М.: Художественная литература, 1975. Перевод В. Столбова.

https://encrypted-tbn2.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcQtk0mhkpSNEgV7mxxahQ7gRYJh13bgVEqS7cKMUmxcNec7XobxUw

«Если бы нас заставили выбрать только одного-единственного поэта, мы остановились бы на Шекспире, великом творце человеческих характеров. Шекспир, быть может, единственный художник нового времени, который превзошёл античных мастеров, и переводить Шекспира дело чрезвычайно трудное из-за необыкновенного богатства его лексики, раскованности синтаксиса, обилия косвенных, даже эллиптических выражений, в которых подразумевается больше того, что говорится. Такие живые и такие… сумбурные творения, как шекспировские, очень нелегко передать на языке ином, чем тот, на котором они созданы. Французы обедняют их в переводе, упорядочивают, в буквальном смысле отутюживают. Они словно пытаются растолковать нам: «Вот что этот бедняга Шекспир хотел сказать». Дело в том, что шекспировское своеобразие не находит себе равноценного выражения во французском поэтическом гении.

Быть может, мы, испанцы, могли бы постигнуть его лучше. Так или иначе, но передать на нашем языке глубокий шекспировский скептицизм, агностицизм и всеотрицание, которые сочетаются у поэта с беспредельной любовью к человеку, задача весьма и весьма нелёгкая. Для того чтобы перевести творения этого великого англичанина, — Шекспир ли английский или, может быть, Англия шекспировская? — мы должны не только знать английский язык лучше, чем его обычно знают англичане, но знать и испанский лучше, чем мы, испанцы, нынче его знаем». <…> (c. 259)

<…> «Нет, решительно, у Англии был поэт, и мы зовём его Шекспиром, хотя и не знаем, откликался ли он на это имя». (с. 260)