Михаил Михайлович Морозов (1897—1952) — один из основателей советского шекспироведения. Родился в семье фабриканта М.А. Морозова, мецената и коллекционера живописи (маленького Мишу изобразил в своей известной картине «Портрет Мики Морозова» В. Серов). Английский язык и литературу изучал в Британии; вернувшись в Россию, окончил филфак МГУ. С 1920-х годов работал театральным режиссёром, преподавал, занимался переводами; читал лекции по истории английской литературы на английском языке; в 30-е годы как консультант помогал театрам ставить пьесы Шекспира. Организовал и возглавил кабинет Шекспира при ВТО, руководил всесоюзными шекспировскими конференциями.

В статье «А.Н. Островский — переводчик Шекспира«, опубликованной в 1946 г., он выразил свой взгляд на принципы художественного перевода  (цит. по кн. М.М. Морозов. Избранные статьи и переводы. М. : Худ. лит. 1954, с.244):

Согласно широко распространённому мнению, перевод тем ближе к оригиналу, чем пассивней переводчик…  он не должен обладать слишком ярко выраженной художественной индивидуальностью, которая неизбежно вступает в борьбу с полинником и отвлекает переводчика в сторону субъективного вымысла. Такая точка зрения в значительной степени справедлива, когда мы имеем дело с переводом научного трактата. Но история художественного перевода доказывет иное. Только те переводы, которые «отходили» от буквального копирования, оставались живыми произведениями и достигали подлинного сходства с оригиналом. История художественного перевода подтверждает следующий закон: чтобы приблизиться к подлиннику, нужно отойти от него.

В другом месте Морозов заметил: «Поэтический перевод шекспировских сонетов, вероятно, невозможен, если не отойти от них на некоторое расстояние».

Шекспировские сонеты всё ещё остаются загадкой, над которой ломают головы многие, и Владимир Александрович Косулин — один из них. Он человек театра: в 1973 г. окончил Саратовское театральное училище им. И.А.Слонова (актёрское отделение), в 94-м – Театральный институт им. Бориса Щукина (режиссёрское отделение). Работал в театрах нескольких городов, с 1981 г. – в Пермском академическом театре драмы (Театр-Театр). 

Вот как он объясняет свой интерес к сонетам Барда, о которых написал эссе:

К данному эссе нужно относиться, как к режиссёрскому анализу. А началось всё с А.С.Пушкина, на всепоглощающую театральность которого указывают многие его стихотворные произведения, являющиеся, на мой взгляд, диалогами и монологами. Принципу театра, принципу игры – а поскольку у Пушкина игра и тайнопись есть синонимы, то и принципу тайнописи – поэт оставался верен в течение всей жизни. Мысли о тайнописи у Пушкина появились у меня в тот момент, когда в нескольких его стихотворениях я вдруг обнаружил «зазоры», давшие возможность иначе взглянуть на всё творчество Александра Сергеевича.

А в самом конце 90-х, будучи в Москве, я приобрёл первое издание книги И. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире…». Удивительным образом, размышления о Пушкине и Шекспире совместились, и стало понятно, что зазоры, о которых я сказал выше, существуют и в сонетах Великого Барда. А это значит, что тайнопись, как творческий метод, была взята на вооружение Шекспиром задолго до русского поэта. Но ещё удивительнее то, что у этих двух совершенно разных авторов мы можем увидеть одних и тех же главных «героев» – это Разум и Чувство…

Эссе Владимира Косулина  «ДВА ДУХА, ДВЕ ЛЮБВИ ВСЕГДА СО МНОЙ…»  О тайнописи в сонетах Шекспира представлено на нашем сайте: <КосулинШекспир-converted>. 

Небольшой трактат на латыни О СЧАСТЛИВОЙ ПАМЯТИ ЕЛИЗАВЕТЫ, КОРОЛЕВЫ АНГЛИИ Фрэнсис Бэкон написал, предположительно, в 1608 году, впервые опубликован в 1658-м.

Несколько фрагментов (цит. по книге: Ф. Бэкон. История правления короля Генриха VII. М.: Наука, 1990):

…Правление женщин во все времена было редкостью; ещё реже такое правление было благополучным; сочетание же благополучия и продолжительности есть вещь наиредчайшая. Эта королева, однако, правила полных сорок четыре года и не пережила своего счастья. Об этом счастье я и собираюсь кое-что сказать, не сбиваясь в славословие, ибо слава — это дань людская, а счастье — дар Божий. (с. 171)

…Не следует забывать и о том, каков был народ, которым она правила; ибо доведись ей править среди жителей Пальмиры или в такой миролюбивой и изнеженной стране, как Азия, наше удивление было бы меньшим; женственным народом вполне хорошо может управлять и женщина, но то, что у англичан, народа особенно свирепого и воинственного, всё совершалось по мановению женской руки — это заслуживает высочайшего восхищения.

Заметьте также, что этот самый нрав её народа, всегда жаждущего войны и с трудом переносящего мир, не помешал ей заботиться о достижении и сохранении мира на протяжении всего её царствования. И это её стремление к миру, вместе с успехами в его осуществлении, я отношу к величайшим её заслугам — как то, что составило счастье её эпохи, подобало её полу и было благотворным для её совести. (с. 173).

Известный писатель и переводчик Борис Хазанов (также печатался под псевдонимом Геннадий Шингарев; настоящее имя Героним Моисеевич Файбусович) в этом году отметил своё 90-летие. Он родился в Ленинграде, изучал античную филологию  в МГУ; в 1949 г. (на пятом курсе) был арестован по обвинению в антисоветской агитации, вышел на свободу в 1955-м (полностью реабилитирован в 66-м). Окончил Калининский мединститут, работал врачом, затем шесть лет — редактором в журнале «Химия и жизнь», где заведовал медициной, историей науки, а также литературной частью. Выходили под псевдонимом его научно-популярные книги для школьников; переводил письма Г. Лейбница, участвовал в самиздате, сотрудничал с зарубежными изданиями. С 1982 г. живёт в Мюнхене. Выпустил семь книг прозы и эссеистики в России, США, Германии и Израиле, лауреат нескольких литературных премий.

У него было много публикаций в ХиЖ. В далёком 1976 г., № 5 напечатана статья Г. Шингарева «Суду милостивых людей…»: в рубрике «Портреты» он представил Фрэнсиса Бэкона — мыслителя и политика, а в качестве приложения дал свой перевод с латинского статьи Бэкона «Вступление к истолкованию природы».

Приведу две маленькие цитаты из этого яркого эссе:

...Мыслитель в кресле канцлера, политика, правителя королевства — разве кто-нибудь мог поверить в реальность этой ситуации? Одно из двух: либо это мнимый философ, либо несостоятельный политик.

…Деятельная натура Бэкона, жизнь, которую он провёл, — полная блеска и тревог, напоминающая театральное действо (недаром его считали замаскированным автором шекспировских пьес), — своеобразно претворилась в его философию, придав ей практический и в высшей степени своевременный характер. Вот почему эта натура представляется цельной, лишённой внутреннего разлада.

Шекспировский вопрос широко обсуждается на Западе, недавно вышла книга:

My Shakespeare: The Authorship Controversy

​Experts Examine the Arguments for Bacon, Neville, Oxford, Marlowe, Mary Sidney, Shakspere, and Shakespeare

Who really wrote the Shakespeare plays? This important literary and cultural controversy is livelier and more widely discussed than ever before. Here, nine leading experts offer their version of who wrote the plays.

The editor, Professor William Leahy, is Deputy Vice-Chancellor at Brunel University London. He is the author of Shakespeare and His Authors: Critical Perspectives on the Authorship Question (Continuum, 2010).

                 CONTENTS:

William Leahy, Introduction.

Alan H. Nelson, William Shakespeare of Stratford-Upon-Avon and London.

Diana Price, My Shakspere: “A Conjectural Narrative” Continued.

Alexander Waugh, My Shakespeare Rise!

Ros Barber, My Shakespeare: Christopher Marlowe.

John Casson, William D. Rubinstein, and David Ewald, Our Shakespeare: Henry Neville 1562-1615.

Robin Williams, My Shakespeare: Mary Sidney Herbert, the Countess of Pembroke.

Barry Clarke, My Shakespeare: Francis Bacon.

William Leahy, My (amalgamated) Shakespeare.

Значит, в книге рассматриваются такие кандидаты: Шакспер (актёр из Стратфорда), сэр Фрэнсис Бэкон, сэр Генри Невилл, Эдвард де Вер граф Оксфорд, Кристофер Марло, графиня Мэри Пембрук (Сидни), а также групповое авторство.

Хочется спросить: а где же Роджер Мэннерс граф Рэтленд? Он остаётся вне поля зрения англоязычных шекспироведов. Тем большее значение приобретает наш «особый путь»: именно эта личность в последние десятилетия оказалась в центре внимания известных российских исследователей И.М. Гилилова и М.Д. Литвиновой. Да и мы в книге «Шекспир: лица и маски» кое-что добавили в пользу этой версии.

Вопрос об отношении Барда к религии давно обсуждается, и здесь высказывались разные мнения. Так, английский писатель и философ Олдос Хаксли (1894—1963) незадолго до смерти  написал эссе «Shakespeare and Religion», впервые опубликованное в 1964 г. Он отмечал, что «творчество Шекспира настолько многогранно, что религия рассматривается в нём во всех её проявлениях… Большинство писателей позднего средневековья и Нового времени были антиклириками… но Шекспиру, в отличие от них, несвойственно стойкое предубеждение по отношению к клиру».

А ранее американский философ и литературовед испанского происхождения Джордж Сантаяна (1863—1952) в статье «The Absence of Religion in Shakespeare» (1896) доказывал, что Бард не был религиозен: «Нам пришлось просмотреть все произведения Шекспира, чтобы найти полдюжины отрывков религиозного звучания, но и они не есть отражения сколь-нибудь глубокой религиозности».

Отечественный исследователь докт. филолог. наук, профессор, автор ряда монографий и более сотни статей Валентина Петровна Комарова  (р. 1929) написала книгу «Шекспир и Библия (опыт сравнительного исследования)»; изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. Она работала с изданием Женевской Библии 1595 г., в которое были включены апокрифы и многочисленные комментарии. Женевская Библия 1560 г. (перевод на английский, который сделали протестанты, жившие в изгнании в Женеве в 1560 г.) считается самым точным на то время, и Бард, видимо, пользовался именно им.

Комарова привела много аллюзий на библейские эпизоды и образы, выявленных ею в драматических и поэтических творениях Шекспира. Она пришла к выводу, что в более раннем своём творчестве Бард довольно широко использовал священные тексты, иногда придавая им новый, далёкий от исходного смысл; позднее же обращения к ним у него почти исчезают.

Хотя уже выдвинуто много претендентов на авторство шекспировских произведений, время от времени предлагаются новые кандидатуры. В 2005 г. вышла книга: Brenda James and William D. Rubinstein. «The Truth Will Out: Unmasking the Real Shakespeare». А через три года она появилась и на русском: Бренда Джеймс и Уильям Д.Рубинстайн. «Тайное станет явным. Шекспир без маски» (М.: Весь мир, 2008); пер. с англ. М.Д. Литвиновой и Н.А. Литвиновой.

В ней британские литературоведы в рамках антистратфординского подхода обратили внимание на ещё одного аристократа — сэра Генри Невилла (1562—1615). Друг графа Саутгемптона, входивший в окружение графа Эссекса и принявший участие в мятеже (за что понёс наказание), был хорошо образован, причастен ко двору и политике. Авторы привели много соображений в пользу своей гипотезы, но всё же мне она не показалась убедительной. Тем не менее книга содержит много интересных и полезных сведений.

Вступительное слово к ней написал Марк Райланс — актёр, режиссёр, один из инициаторов написания «Декларации Обоснованных Сомнений». Процитирую Райланса:

В конце 80-х, играя Гамлета Ромео в Королевском Шекспировском центре в Стратфорде-на-Эйвоне, я вдруг стал сомневаться, что актёр, известный под именем Уильям Шекспир, мог написать пьесы и особенно поэмы, которые ему приписывают. Это стало большой неожиданностью для меня самого. Но скоро мне пришлось стокнуться, к изрядному огорчению, с последствиями моего нового понимания Шекспира.

Читать далее

Как известно, именно Самуилу Яковлевичу Маршаку (1887—1964) удалось сделать шекспировские сонеты неотъемлемой частью отечественной культуры. Первая большая подборка сонетов в его переводе увидела свет в журнале “Новый мир” (1945, № 11—12); затем в 1947—1948 гг. последовали пять подборок в “Знамени”. А в 1948-м весь сборник вышел отдельным изданием с послесловием шекспироведа М.М. Морозова. Но работа Маршака над сонетами на этом не закончилась.

Вот маленький фрагмент из воспоминаний писателя Бориса Галанова (цит. по кн. Я думал, чувствовал, я жил. ВОСПОМИНАНИЯ О МАРШАКЕ. М.: Сов.пис., 1988, с. 520):

С юбилейного вечера отправляемся к Маршаку домой на улицу Чкалова. Самуил Яковлевич устал.

— Ох-ох-ох! Семидесятилетний юбилей надо праздновать в двадцать лет, когда ещё есть силы на это.

Но он доволен. <…>

Время позднее. Однако и на этот раз Маршак долго не отпускает от себя. Он достаёт томик сонетов Шекспира, показывает исправления, которые сделал для нового издания:

— Боюсь, не порчу ли? Не ослабела ли рука? Сонеты — это высшее в поэзии. «Солнце ума». А в то же время сколько лиричности, какая сердечность. И заметьте: конец сонета всегда интимный. После роскошных палат — мезонин… Так вот, мой милый, в переводах Шекспира нужна не точность, а меткость. Мне приходилось делать до двадцати вариантов каждого сонета. Пятьдесят пятый сонет я переводил шесть лет. Хотелось приблизиться к величавой торжественности «Памятника» Горация.

Маршак поглубже усаживается в кресло и своим глуховатым, задыхающимся голосом читает:

Замшелый мрамор царственных могил

Исчезнет раньше этих веских слов…

   <…>

Он долго сидит в глубокой задумчивости, подперев кулаком голову…

— Знаете, иногда мне кажется, что свои переводы сонетов я мог бы прочитать Пушкину.