При жизни Сталина ходил упорный слух, что вождь с опаской относится к теме гамлетизма — видит в принце Датском воплощение ненавистной ему интеллигентской рефлексии; поэтому шекспировская трагедия находилась как бы под негласным запретом. А всего через год после смерти Сталина сразу два театра — им. Маяковского в Москве и им. Пушкина в Ленинграде — показали премьеры «Гамлета», вызвавшие в обеих столицах большой отклик: спектакли Николая Охлопкова и Григория Козинцева воспринимались не только как факт театральной жизни, но и как знак исторических перемен.

«Гамлет». В роли Гамлета —   Бруно Фрейндлих. Академический театр драмы им. А.С. Пушкина, Ленинград, 1954

Вот запись из дневника драматурга Евгения Львовича Шварца (1896—1958) от 20 апреля 1954 г. (цит. по кн. Евгений Шварц. Живу беспокойно… Из дневников. М.: Сов. пис. 1990. с. 386):

Был сегодня в городе на премьере «Гамлета» в постановке Козинцева. Временами понимал всё, временами понимал, что не хватает сегодня сил для того, чтобы всё понять. Поставлена пьеса ясно и резко, с музыкой, на огромной сцене. Я давно не был в театре. Понимать Шекспира — это значит чувствовать себя в высоком обществе, среди богов. И я временами наслаждался тем, что до самой глубины без малейшей принуждённости чувствую то, что происходит на сцене.

Bertolt Brecht (1898—1956) — немецкий драматург, режиссер, прозаик и поэт, теоретик драмы; в его 20-томном Собрании сочинений работы по театру, литературе, искусству занимают 6 томов. Кое-что сказал он и о Барде, вот заметка в его «Рабочем дневнике» от 8.12.40 (цит. по кн.: Бертольт Брехт. О литературе. М.: Худ. лит, 1977, с. 361).

Утверждение, будто Шекспир не может быть автором приписываемых ему пьес, поскольку необразованный человек не в силах их написать, несостоятельны. Как мало нужно нахватанных знаний, чтобы создать на сцене видимость глубокой учёности. Так же как актёр, даже если он глуп, может играть умных людей, просто копируя их повадку, так и драматург, даже если он невежественен, может в своих пьесах демонстрировать познания. Ему не надо приобретать знания, ему надо лишь понаблюдать за знающими, и прежде всего ему незачем знать хоть на одно слово больше, чем требуется для его текста.

Что заставляет меня думать, что шекспировские пьесы создавал небольшой коллектив, так это не мысль, будто один человек не может быть одновременно столь поэтически одарён, разнообразно сведущ и всесторонне образован. Я только нахожу, что эти пьесы чисто технически так сконструированы, что мне видится в этом коллективная работа. <…> я склонен считать, что Ш. был заведующим литературной частью. <…>

Обычно стратфордианцы, признавая отсутствие у актёра Шакспера хорошего образования, говорят, что для автора-гения таковое необязательно, ибо он впитывает нужное ему «из воздуха». Ещё в 18 веке, когда произошёл перелом в отношении к Шекспиру и началось его возвеличивание, английский поэт, противник эстетики классицизма Эдуард Юнг (1683—1765) утверждал: гений не нуждается в книжном знании. А вот Брехт, как видим, полагал, что для создания гениальных творений наличие у автора гениальности вообще не требуется, — Шаксперу, дескать, достаточно было иметь способности к копированию. По-моему, довольно странный взгляд.

Gilbert Keith Chesterton (1874—1936) —  английский мыслитель, журналист и писатель, автор около 80 книг. Его перу принадлежат несколько сотен стихотворений, 200 рассказов, 4000 эссе, ряд пьес, романы, а также религиозно-философские трактаты, посвящённые истории и апологии христианства.

В статье «О чтении» он писал (цит. по сборнику его публицистики «Писатель в газете». М.: Прогресс, 1984, С. 260):

Всякий знает, что Ницше проповедовал учение, которое и сам он, и все его последователи считали истинным переворотом. Он утверждал, что привычная мораль альтруизма выдумана слабыми, чтобы помешать сильным взять над ними власть. Не все современные люди соглашаются с этим, но все считают, что это ново и неслыханно. Никто не сомневается, что великие писатели прошлого — скажем, Шекспир — не исповедовали этой веры потому, что до неё не додумались. Но откройте последний акт «Ричарда III», и вы найдёте не только всё ницшеанство — вы найдёте и самые термины Ницше. Ричард-горбун говорит вельможам  (V.3):

Что совесть? Измышленье слабых духом,

Чтоб сильных обуздать и обессилить.

Conscience is but a word that cowards use,
Devis’d at first to keep the strong in awe.

Шекспир не только додумался до ницшеанского права сильных — он знал ему цену и место. А место ему — в устах полоумного калеки накануне поражения. Ненавидеть слабых может только угрюмый, тщеславный и очень больной человек — такой, как Ричард или Ницше. Да, не надо думать, что старые классики не видеи новых идей. Они видели их; Шекспир видел ницшеанство, он видел его насквозь.

Jean-François Ducis (1733—1816) — французский драматург и поэт, член академии. Автор первых французских переводов-переделок в классицистском стиле пьес Шекспира — «Гамлета», «Отелло», «Ромео и Джульетты», «Короля Лира» (при этом он пользовался прозаическими переводами-пересказами де Лапласа, т.к. сам не знал английского языка). 

Его Гамлет отличался сыновней преданностью и страстной любовью к Офелии. Узнав от призрака, что король был вероломно убит, принц жаждет отмщения, Офелия называет его «безжалостным тигром». Офелию Дюси сделал дочерью Клавдия, и её терзает борьба между чувством (любовью к Гамлету) и долгом. В финале принц убивает Клавдия, королева не выносит мук совести и кончает с собой, а Гамлет вступает на престол и женится на Офелии. В его заключительном монологе есть такие слова: «…мои несчастья достигли предела, я лишился всех моих родных. Но при мне моя добродетель… я сумею ещё жить, а это больше, чем умереть».

Обычно, говоря об отношении философа, романиста, историка, драматурга и поэта эпохи Просвещения Вольтера (1694–1778) к Шекспиру, вспоминают уничижительные эпитеты (дикарь, варвар и т.п.), которые он, случалось, употреблял по отношению к Барду. Однако ими оно отнюдь не исчерпывается. В «Философских письмах» Вольтера (впервые изданы в Лондоне под названием «Письма об английской нации» в 1733 г.) 18-е письмо имеет заголовок «О ТРАГЕДИИ», и там он пишет:

У англичан уже был театр, равно как и у испанцев, тогда, когда французы не имели ничего, кроме балагана. Шекспир… создал театр; он был гением, исполненным творческой силы, естественности и возвышенности, но без малейшей искорки хорошего вкуса и какого бы то ни было знания правил. Я намерен сказать вам нечто рискованное, но истинное, а именно, что достоинства этого автора погубили английский театр. В его чудовищных фарсах, именуемых трагедиями, повсюду разбросаны такие прекрасные сцены, столь величественные и страшные отрывки, что эти пьесы всегда игрались с огромным успехом. Время, которое одно только создаёт людям славу, в конце концов делает почтенными даже их недостатки. Большинство причудливых идей и преувеличений этого автора получили по истечении двухсот лет право быть возвышенными. <…>

После него пьесы стали более упорядоченными, публика — более придирчивой, а авторы — более корректными и менее смелыми. Я видел новые пьесы, очень мудрые, но холодные. По-видимому, до сих пор англичане были созданы лишь для того, чтобы творить беспорядочную красоту. Блистательные чудища Шекспира доставляют в тысячу раз большее наслаждение, чем современная умудрённость. Поэтический гений англичан до настоящего времени напоминал густое дерево, рождённое природой, беспорядочно разбрасывающее тысячи ветвей и растущее с неравномерной силой; оно погибает, если вы хотите принудить его природу и подрезать его наподобие деревьев в садах Марли.