Известный писатель и переводчик Борис Хазанов (также печатался под псевдонимом Геннадий Шингарев; настоящее имя Героним Моисеевич Файбусович) в этом году отметил своё 90-летие. Он родился в Ленинграде, изучал античную филологию  в МГУ; в 1949 г. (на пятом курсе) был арестован по обвинению в антисоветской агитации, вышел на свободу в 1955-м. Окончил Калининский мединститут, работал врачом, затем шесть лет — редактором в журнале «Химия и жизнь», где заведовал медициной, историей науки, а также литературной частью. Выходили под псевдонимом его научно-популярные книги для школьников; переводил письма Г. Лейбница, участвовал в самиздате, сотрудничал с зарубежными изданиями. С 1982 г. живёт в Мюнхене. Выпустил семь книг прозы и эссеистики в России, США, Германии и Израиле, лауреат нескольких литературных премий.

У него было много публикаций в ХиЖ. В далёком 1976 г., № 5 напечатана статья Г. Шингарева «Суду милостивых людей…»: в рубрике «Портреты» он представил Фрэнсиса Бэкона — мыслителя и политика, а в качестве приложения дал свой перевод с латинского статьи Бэкона «Вступление к истолкованию природы».

Приведу две маленькие цитаты из этого яркого эссе:

...Мыслитель в кресле канцлера, политика, правителя королевства — разве кто-нибудь мог поверить в реальность этой ситуации? Одно из двух: либо это мнимый философ, либо несостоятельный политик.

…Деятельная натура Бэкона, жизнь, которую он провёл, — полная блеска и тревог, напоминающая театральное действо (недаром его считали замаскированным автором шекспировских пьес), — своеобразно претворилась в его философию, придав ей практический и в высшей степени своевременный характер. Вот почему эта натура представляется цельной, лишённой внутреннего разлада.

Шекспировский вопрос широко обсуждается на Западе, недавно вышла книга:

My Shakespeare: The Authorship Controversy

​Experts Examine the Arguments for Bacon, Neville, Oxford, Marlowe, Mary Sidney, Shakspere, and Shakespeare

Who really wrote the Shakespeare plays? This important literary and cultural controversy is livelier and more widely discussed than ever before. Here, nine leading experts offer their version of who wrote the plays.

The editor, Professor William Leahy, is Deputy Vice-Chancellor at Brunel University London. He is the author of Shakespeare and His Authors: Critical Perspectives on the Authorship Question (Continuum, 2010).

                 CONTENTS:

William Leahy, Introduction.

Alan H. Nelson, William Shakespeare of Stratford-Upon-Avon and London.

Diana Price, My Shakspere: “A Conjectural Narrative” Continued.

Alexander Waugh, My Shakespeare Rise!

Ros Barber, My Shakespeare: Christopher Marlowe.

John Casson, William D. Rubinstein, and David Ewald, Our Shakespeare: Henry Neville 1562-1615.

Robin Williams, My Shakespeare: Mary Sidney Herbert, the Countess of Pembroke.

Barry Clarke, My Shakespeare: Francis Bacon.

William Leahy, My (amalgamated) Shakespeare.

Значит, в книге рассматриваются такие кандидаты: Шакспер (актёр из Стратфорда), сэр Фрэнсис Бэкон, сэр Генри Невилл, Эдвард де Вер граф Оксфорд, Кристофер Марло, графиня Мэри Пембрук (Сидни), а также групповое авторство.

Хочется спросить: а где же Роджер Мэннерс граф Рэтленд? Он остаётся вне поля зрения англоязычных шекспироведов. Тем большее значение приобретает наш «особый путь»: именно эта личность в последние десятилетия оказалась в центре внимания известных российских исследователей И.М. Гилилова и М.Д. Литвиновой. Да и мы в книге «Шекспир: лица и маски» кое-что добавили в пользу этой версии.

Вопрос об отношении Барда к религии давно обсуждается, и здесь высказывались разные мнения. Так, английский писатель и философ Олдос Хаксли (1894—1963) незадолго до смерти  написал эссе «Shakespeare and Religion», впервые опубликованное в 1964 г. Он отмечал, что «творчество Шекспира настолько многогранно, что религия рассматривается в нём во всех её проявлениях… Большинство писателей позднего средневековья и Нового времени были антиклириками… но Шекспиру, в отличие от них, несвойственно стойкое предубеждение по отношению к клиру».

А ранее американский философ и литературовед испанского происхождения Джордж Сантаяна (1863—1952) в статье «The Absence of Religion in Shakespeare» (1896) доказывал, что Бард не был религиозен: «Нам пришлось просмотреть все произведения Шекспира, чтобы найти полдюжины отрывков религиозного звучания, но и они не есть отражения сколь-нибудь глубокой религиозности».

Отечественный исследователь докт. филолог. наук, профессор, автор ряда монографий и более сотни статей Валентина Петровна Комарова  (р. 1929) написала книгу «Шекспир и Библия (опыт сравнительного исследования)»; изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. Она работала с изданием Женевской Библии 1595 г., в которое были включены апокрифы и многочисленные комментарии. Женевская Библия 1560 г. (перевод на английский, который сделали протестанты, жившие в изгнании в Женеве в 1560 г.) считается самым точным на то время, и Бард, видимо, пользовался именно им.

Комарова привела много аллюзий на библейские эпизоды и образы, выявленных ею в драматических и поэтических творениях Шекспира. Она пришла к выводу, что в более раннем своём творчестве Бард довольно широко использовал священные тексты, иногда придавая им новый, далёкий от исходного смысл; позднее же обращения к ним у него почти исчезают.

Хотя уже выдвинуто много претендентов на авторство шекспировских произведений, время от времени предлагаются новые кандидатуры. В 2005 г. вышла книга: Brenda James and William D. Rubinstein. «The Truth Will Out: Unmasking the Real Shakespeare». А через три года она появилась и на русском: Бренда Джеймс и Уильям Д.Рубинстайн. «Тайное станет явным. Шекспир без маски» (М.: Весь мир, 2008); пер. с англ. М.Д. Литвиновой и Н.А. Литвиновой.

В ней британские литературоведы в рамках антистратфординского подхода обратили внимание на ещё одного аристократа — сэра Генри Невилла (1562—1615). Друг графа Саутгемптона, входивший в окружение графа Эссекса и принявший участие в мятеже (за что понёс наказание), был хорошо образован, причастен ко двору и политике. Авторы привели много соображений в пользу своей гипотезы, но всё же мне она не показалась убедительной. Тем не менее книга содержит много интересных и полезных сведений.

Вступительное слово к ней написал Марк Райланс — актёр, режиссёр, один из инициаторов написания «Декларации Обоснованных Сомнений». Процитирую Райланса:

В конце 80-х, играя Гамлета Ромео в Королевском Шекспировском центре в Стратфорде-на-Эйвоне, я вдруг стал сомневаться, что актёр, известный под именем Уильям Шекспир, мог написать пьесы и особенно поэмы, которые ему приписывают. Это стало большой неожиданностью для меня самого. Но скоро мне пришлось стокнуться, к изрядному огорчению, с последствиями моего нового понимания Шекспира.

Читать далее

Как известно, именно Самуилу Яковлевичу Маршаку (1887—1964) удалось сделать шекспировские сонеты неотъемлемой частью отечественной культуры. Первая большая подборка сонетов в его переводе увидела свет в журнале “Новый мир” (1945, № 11—12); затем в 1947—1948 гг. последовали пять подборок в “Знамени”. А в 1948-м весь сборник вышел отдельным изданием с послесловием шекспироведа М.М. Морозова. Но работа Маршака над сонетами на этом не закончилась.

Вот маленький фрагмент из воспоминаний писателя Бориса Галанова (цит. по кн. Я думал, чувствовал, я жил. ВОСПОМИНАНИЯ О МАРШАКЕ. М.: Сов.пис., 1988, с. 520):

С юбилейного вечера отправляемся к Маршаку домой на улицу Чкалова. Самуил Яковлевич устал.

— Ох-ох-ох! Семидесятилетний юбилей надо праздновать в двадцать лет, когда ещё есть силы на это.

Но он доволен. <…>

Время позднее. Однако и на этот раз Маршак долго не отпускает от себя. Он достаёт томик сонетов Шекспира, показывает исправления, которые сделал для нового издания:

— Боюсь, не порчу ли? Не ослабела ли рука? Сонеты — это высшее в поэзии. «Солнце ума». А в то же время сколько лиричности, какая сердечность. И заметьте: конец сонета всегда интимный. После роскошных палат — мезонин… Так вот, мой милый, в переводах Шекспира нужна не точность, а меткость. Мне приходилось делать до двадцати вариантов каждого сонета. Пятьдесят пятый сонет я переводил шесть лет. Хотелось приблизиться к величавой торжественности «Памятника» Горация.

Маршак поглубже усаживается в кресло и своим глуховатым, задыхающимся голосом читает:

Замшелый мрамор царственных могил

Исчезнет раньше этих веских слов…

   <…>

Он долго сидит в глубокой задумчивости, подперев кулаком голову…

— Знаете, иногда мне кажется, что свои переводы сонетов я мог бы прочитать Пушкину.

Известный норвежский писатель Эрленд Лу вместе с неким органистом Петтером Амундсеном (то ли реальным человеком, то ли выдуманным персонажем) занялись разгадкой тайны Шекспира и написали роман «Органист» (СПб.: Азбука-классика, 2009). Он построен на диалогах между ними, вроде как между Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, в которых писатель изображает из себя скепсис и недоверчивость, а музыкант выдвигает разные экстравагантные идеи. Рассказывается об их совместных поисках, якобы основанных на новых сенсационных открытиях в области шекспироведения: обнаруженных в текстах скрытых шифрах.

Конечно, это беллетристика, но в изложение вкраплены действительные факты и наблюдения, прежде всего указывающие на роль Фрэнсиса Бэкона. Привлекаются математика и астрономия, источники на греческом и латыни, географические карты (вообще, много иллюстраций). Роман подвигает внимательного читателя на собственные размышления, благо материалов в проблеме авторства накоплено уже много и есть богатая пища для ума.

Лу пишет:

…мне нравится, когда меняются парадигмы. Когда рушатся старые признанные теории, а вместе с ними и устоявшаяся научная среда, карьеры и судьбы, в этом есть некая чарующая жестокость. Мысль о том, чтобы поучаствовать в такой игре, для меня притягательна. Готов в этом признаться. И в то же время я не буду играть роль главной интеллектуальной силы, которая вызовет такие последствия. Я – всего лишь промежуточное звено. Посредник. А посредника можно простить. 

М.Л. Гаспаров (1935—2005) — наш выдающийся филолог, литературовед, переводчик. В 1997 г. в письме к младшей коллеге и другу Н.В.Брагинской он писал о только что вышедшей книге И.М. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире…» (цит. по кн. ВАШ М.Г. * ИЗ ПИСЕМ МИХАИЛА ЛЕОНОВИЧА ГАСПАРОВА. М.: Новое изд-во, 2008, с. 84):

...я купил книгу Гилилова, прочитать подряд не смог, пролистал по разным местам, по существу судить не имею права, но задумался о вариантах психологии иконоборства. У Гилилова её механизм откровенен: Шекспиру поставлены памятники, а я терпеть не могу «бронзы многопудья», так я докажу, что все эти памятники — не тому и по недоразумению. У меня эта психология — с другим механизмом: по классовому воспитанию моего возраста мне неприятно думать, будто писать хорошие драмы мог только лорд и не мог плебей, и я предпочитаю плебея. Оба варианта не лучшие. <…> 

Я сказал, что предпочитаю Шекспира-плебея из-за моего классового воспитания; не настаиваю на этой формулировке, потому что у других то же воспитание вызывало, наоборот, лютое отталкивание — может быть, и у Гилилова.  <…> Всем этим я ничего не хочу сказать худого о Гилилове, я не шекспировед. Я хотел только лучше понять, почему ему приятнее думать так-то, а мне так-то.

Меня удивила такая позиция Михаила Леоновича: он говорит о каких-то личных предпочтениях, но ведь любой исследователь знает, что при поиске истины о них нужно забыть. Иконоборство… А Коперник не иконоборец, а Дарвин, а Лобачевский? Каждый, кто не плывёт по течению, — иконоборец.

В начале 50-х годов Ленинградский театр драмы им. Пушкина предложил режиссёру Григорию Козинцеву поставить «Гамлета», и в своей книге «Глубокий экран» (М.: Искусство, 1971) Козинцев пишет (с. 192): «Перевод Б. Пастернака, возмутивший в своё время наших шекспироведов своей вольностью, был для меня истинным сокровищем; герои разговаривали современной русской речью, лишённой стилизации. Работа с Борисом Леонидовичем началась с его письма (от 27 октября 1953 г.), оказавшегося для меня важным. Первые же строки привели меня в изумление»:

Я поторопился, и в сопроводительном письме к выправленному тексту «Гамлета» забыл сказать самое главное, для чего, собственно, я и писал письмо. Режьте, сокращайте и перекраивайте, сколько хотите. Чем больше вы выбросите из текста, тем лучше. На половину драматического текста всякой пьесы, самой наибессмертнейшей, классической и гениальной, я всегда смотрю как на распространённую ремарку, написанную автором для того, чтобы ввести исполнителей как можно глубже в существо разыгрываемого действия. Как только театр проник в замысел и овладел им, можно и надо жертвовать самыми яркими и глубокомысленными репликами (не говоря уже о безразличных и бледных) <…>. Вообще распоряжайтесь текстом с полной свободой, это ваше право <…>. Чем круче Вы расправитесь с «Гамлетом», тем будет лучше…

Читать далее