Известный норвежский писатель Эрленд Лу вместе с неким органистом Петтером Амундсеном (то ли реальным человеком, то ли выдуманным персонажем) занялись разгадкой тайны Шекспира и написали роман «Органист» (СПб.: Азбука-классика, 2009). Он построен на диалогах между ними, вроде как между Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, в которых писатель изображает из себя скепсис и недоверчивость, а музыкант выдвигает разные экстравагантные идеи. Рассказывается об их совместных поисках, якобы основанных на новых сенсационных открытиях в области шекспироведения: обнаруженных в текстах скрытых шифрах.

Конечно, это беллетристика, но в изложение вкраплены действительные факты и наблюдения, прежде всего указывающие на роль Фрэнсиса Бэкона. Привлекаются математика и астрономия, источники на греческом и латыни, географические карты (вообще, много иллюстраций). Роман подвигает внимательного читателя на собственные размышления, благо материалов в проблеме авторства накоплено уже много и есть богатая пища для ума.

Лу пишет:

…мне нравится, когда меняются парадигмы. Когда рушатся старые признанные теории, а вместе с ними и устоявшаяся научная среда, карьеры и судьбы, в этом есть некая чарующая жестокость. Мысль о том, чтобы поучаствовать в такой игре, для меня притягательна. Готов в этом признаться. И в то же время я не буду играть роль главной интеллектуальной силы, которая вызовет такие последствия. Я – всего лишь промежуточное звено. Посредник. А посредника можно простить. 

М.Л. Гаспаров (1935—2005) — наш выдающийся филолог, литературовед, переводчик. В 1997 г. в письме к младшей коллеге и другу Н.В.Брагинской он писал о только что вышедшей книге И.М. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире…» (цит. по кн. ВАШ М.Г. * ИЗ ПИСЕМ МИХАИЛА ЛЕОНОВИЧА ГАСПАРОВА. М.: Новое изд-во, 2008, с. 84):

...я купил книгу Гилилова, прочитать подряд не смог, пролистал по разным местам, по существу судить не имею права, но задумался о вариантах психологии иконоборства. У Гилилова её механизм откровенен: Шекспиру поставлены памятники, а я терпеть не могу «бронзы многопудья», так я докажу, что все эти памятники — не тому и по недоразумению. У меня эта психология — с другим механизмом: по классовому воспитанию моего возраста мне неприятно думать, будто писать хорошие драмы мог только лорд и не мог плебей, и я предпочитаю плебея. Оба варианта не лучшие. <…> 

Я сказал, что предпочитаю Шекспира-плебея из-за моего классового воспитания; не настаиваю на этой формулировке, потому что у других то же воспитание вызывало, наоборот, лютое отталкивание — может быть, и у Гилилова.  <…> Всем этим я ничего не хочу сказать худого о Гилилове, я не шекспировед. Я хотел только лучше понять, почему ему приятнее думать так-то, а мне так-то.

Меня удивила такая позиция Михаила Леоновича: он говорит о каких-то личных предпочтениях, но ведь любой исследователь знает, что при поиске истины о них нужно забыть. Иконоборство… А Коперник не иконоборец, а Дарвин, а Лобачевский? Каждый, кто не плывёт по течению, — иконоборец.

В начале 50-х годов Ленинградский театр драмы им. Пушкина предложил режиссёру Григорию Козинцеву поставить «Гамлета», и в своей книге «Глубокий экран» (М.: Искусство, 1971) Козинцев пишет (с. 192): «Перевод Б. Пастернака, возмутивший в своё время наших шекспироведов своей вольностью, был для меня истинным сокровищем; герои разговаривали современной русской речью, лишённой стилизации. Работа с Борисом Леонидовичем началась с его письма (от 27 октября 1953 г.), оказавшегося для меня важным. Первые же строки привели меня в изумление»:

Я поторопился, и в сопроводительном письме к выправленному тексту «Гамлета» забыл сказать самое главное, для чего, собственно, я и писал письмо. Режьте, сокращайте и перекраивайте, сколько хотите. Чем больше вы выбросите из текста, тем лучше. На половину драматического текста всякой пьесы, самой наибессмертнейшей, классической и гениальной, я всегда смотрю как на распространённую ремарку, написанную автором для того, чтобы ввести исполнителей как можно глубже в существо разыгрываемого действия. Как только театр проник в замысел и овладел им, можно и надо жертвовать самыми яркими и глубокомысленными репликами (не говоря уже о безразличных и бледных) <…>. Вообще распоряжайтесь текстом с полной свободой, это ваше право <…>. Чем круче Вы расправитесь с «Гамлетом», тем будет лучше…

Читать далее

Стивен Вайнберг (р. 1933) — крупнейший американский физик-теоретик, нобелиат 1979 г. (вместе с Абдусом Саламом и Шелдоном Глэшоу — за теорию электро-слабого взаимодействия). Он известен и как автор прекрасных научно-популярных книг. Это, прежде всего, «Первые три минуты» (оригинал 1977) и «Мечты об окончательной теории» (1992). В последней много разных философских и даже литературных отступлений, вот одно из них (цит. по русскому изд. УРСС, 2004, с. 118):

Тот тип красоты, который мы обнаруживаем в физических теориях, очень ограничен. <…> Такая красота классически строга и экономна, она напоминает красоту греческих трагедий. Но ведь это не единственный тип красоты, известный нам в искусстве. Например, мы не найдём этой красоты в пьесах Шекспира, по крайней мере, если не касаться его сонетов. Часто постановщики пьес выкидывают целые куски текста, в экранизации «Гамлета» Лоуренсом Оливье принц не говорит «О, что за дрянь я, что за жалкий раб!..» И тем не менее пьеса не разрушается, так как шекспировские пьесы не обладают совершенной и экономной структурой, как общая теория относительности (ОТО) или «Царь Эдип»; наоборот, эти пьесы представляют собой запутанные композиции, причём их беспорядочность отражает сложность реальной жизни. Всё это составляет часть красот пьес Шекспира, которая, на мой вкус, более высокого порядка, чем красота пьес Софокла или красота ОТО. Пожалуй, самые сильные моменты в пьесах Шекспира — это те, где он полностью пренебрегает канонами греческой трагедии и внезапно вводит в действие комичного простака, какого-нибудь слугу, садовника, продавца смокв или могильщика, и делается это как раз перед тем, как главные герои пьесы встречаются со своей судьбой. <…>

Читать далее

Существует портал viXra — это электронный архив научных статей, созданный независимым исследователем (физика и математика) Филипом Гиббсом и поддерживаемый Корнельским университетом. Ресурс охватывет многие разделы точных, естественных и гуманитарных наук, причём принимаются статьи на любом языке (только Абстракт нужно представить на английском), и главное — отсутствие рецензирования, из-за чего, конечно, имеется много чепухи, но встречаются и серьёзные публикации (допускается комментирование).

 

В этом году я выставил там переводы на английский основных моих работ (а брошюру 2000 года «Мемуар по теории относительности и единой теории поля» также и на русском — последняя в приводимом ниже списке [1]):

Lev I. Verkhovsky

[6] viXra:1804.0311 submitted on 2018-04-23 01:51:30, (34 unique-IP downloads)

[5] viXra:1803.0104 submitted on 2018-03-08 02:06:20, (33 unique-IP downloads)

[4] viXra:1802.0246 replaced on 2018-02-27 06:06:55, (55 unique-IP downloads)

[3] viXra:1802.0136 submitted on 2018-02-13 02:22:05, (68 unique-IP downloads)

[2] viXra:1801.0379 submitted on 2018-01-27 06:21:53, (20 unique-IP downloads)

[1] viXra:1801.0305 submitted on 2018-01-23 06:14:40, (76 unique-IP downloads)

В творчестве советского режиссёра театра и кино, сценариста, педагога Григория Михайловича Козинцева (1905—1973) Шекспир занимал значительное место. Козинцев прекрасно знал творчество Барда, читал его в подлиннике, перечитал целую библиотеку о нём, пользовался уважением профессиональных шекспирологов. Он осуществил в театрах постановки «Короля Лира» (1941), «Отелло» (1943) и «Гамлета» (1954); в 1962 г. выпустил книгу «Наш современник Вильям Шекспир», а затем сделал прославившие его экранизации «Гамлета»(1964) и «Короля Лира» (1970).

Вот несколько мыслей Козинцева из его опубликованных рабочих тетрадей:

• Убоги любые попытки «выстроить концепцию». Все односторонние, ловко сведённые к единству цитаты и положения — никак не вмещают Шекспира…  Вся суть этого писателя в том, что он шире концепции. И даже когда он сам хочет её выстроить, он же сам её опровергает.

• Один из грехов нашего фильма [«Гамлет»]: нарушение шекспировских контрастов. Ослабло, а часто и попросту опущено всё комическое. Только драматизим; мрачный, подыгрывающий состоянию героя тон фотографии усиливает чувство депрессивности.

• Хорошо бы отдохнуть а потом ещё раз снять «Гамлета»…

• Кажется, я понял, почему мне удалось избавиться от гамлетизма. Дело в том, что весь гамлетизм ушёл в Министерство культуры, где столько лет колебались: а стоит ли ставить «Гамлета».

• Текст прежде всего, и только текст есть главное в шекспировском искусстве — так говорят англичане. Живая, всегда современная жизнь, к которой текст лишь повод для ассоциаций (своих, своего времени), — главное, утверждаю я.