Андрей Николаевич Колмогоров (1903—1987) — выдающийся математик XX века, человек с широчайшим научным кругозором. Он внёс определяющие вклады во многие области математики и механики, стал основателем большой научной школы. Как отметили В.В. Прасолов и В.М. Тихомиров в своей книге «Геометрия» (М.: МЦНМО, 1997, с. 10—12), А.Н. обычно воспринимался как один из крупнейших аналитиков нашего времени, однако сам он всегда любил подчёркивать, что большинству наиболее существенных открытий он был обязан своей геометрической интуиции. (Далее я следую изложению этих авторов.)

За свою жизнь А.Н. прочитал в МГУ очень много математических курсов, в частности, он несколько раз читал тот, который потом исчез из математического образования (частично растворившись в других курсах), — он назывался «Высшая геометрия». Вспоминая свою юность, Колмогоров признался, что в школьные годы его очень заинтересовала проективная геометрия (ПГ). Будучи студентом, прослушал курс ПГ, который «старомодно, но подлинно талантливо читал Алексей Константинович Власов».  ПГ с той поры сделалась одним из самых стойких его пристрастий. В 1932 г. он опубликовал замечательную работу «Об обосновании ПГ».  

Читать далее

Девичья фамилия моей мамы — Лабас, а известен художник, представитель русского авангарда 20–-30-х годов, один из учредителей Общества станковистов (ОСТ) Александр Аркадьевич Лабас (1900 — 1983). Они родственники (их отцы были двоюродными братьями), но лично знакомы не были, хотя жили почти рядом: мама на Маросейке, а он на Мясницкой в знаменитом доме ВХУТЕМАСа напротив почтамта. 

Я его тоже лично не видел, но мне очень нравятся его работы. Мастера вдохновляли достижения техники — аэропланы, дирижабли, паровозы, метро… Всё у него очеловечено и опоэтизировано; романтика, энтузиазм, вера в светлое будущее. «Его романтичность — в открытости жизни, в поэзии нового. В каж­дом факте — событие, в новом — радость» (Павел Ин). В общем, его творчество близко мне по духу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Издан ряд книг о художнике, альбомов, регулярно организуются выставки. В 2013 г. вышла книга Наталии Семёновой «Лабас» в серии ЖЗЛ. Создан Фонд его имени: <ФондА.Лабаса>.

В детстве я любил рисовать, даже ходил в соответствующий кружок в Городском доме пионеров. Потом был большой перерыв, но лет в 25 вдруг страстно захотелось этим заняться. Купил набор масляных красок, палитру, кисти, грунтованные холсты на картоне и начал писать (несколько произведений и сейчас висят на стенах). Странный порыв продолжался, наверное, месяц-два, после чего иссяк, и уже навсегда. Может быть, гены?

С 16 июня по 17 сентября в Отделе личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина открыта выставка работ художника Гарифа Шариповича Басырова (1944—2004). Он родился в АЛЖИРе (Акмолинском Лагере Жен Изменников Родины). В 60-е учился сначала в художественной школе при Суриковском институте, затем на художественном факультете ВГИКа. Дипломные листы делал к булгаковскому «Мастеру и Маргарите». Одна из первых его выставок — в 70-м в редакции журнала «Юность».

С конца 60-х Басыров принял участие более чем в 200 выставках в разных странах, получил свыше 30 призов и дипломов на международных конкурсах. В 1988-89 гг. работал во Франции над цветными литографиями и офортами для галереи Enrico Navarra в Париже.

«Среди широкой публики Басыров стал известен благодаря иллюстрациям в очень популярном тогда (во многом благодаря художнику) не только у химиков журнале «Химия и жизнь». Под невинным названием процветало издание не то чтобы диссидентское, но и не совсем укладывающееся в единственно правильную доктрину советской журналистики. Рисунки Басырова создали журналу яркий и неповторимый стиль» (Михаил Лазарев).

Вот одна из его работ:

Горжусь тем, что рисунок к самой первой из опубликованных в ХиЖ (1984, № 2) моих статей сделал этот признанный мастер (замечу, что я был никому не известный автор, выловленный из самотёка): <БасыровЭтюды>.

В лихие 90-е годы, а точнее, в июле 95-го от здания Миннауки на Тверской отъехал большой «Икарус», заполненный научными журналистами (там были Ирина Арутюнян из журнала «Природа», Андрей Ваганов из «Независимой газеты», Марина Аствацатурян с радиостанции «Эхо Москвы», многие другие, в том числе автор этих строк). Автобус направился в Дубну, где проходил Международный симпозиум «ФИЗИКА И ДЕТЕКТОРЫ НА LНС» и была запланирована пресс-конференция.

Затем в сентябрьском номере ХиЖ в рубрике «НОВОСТИ НАУКИ» появился мой отчёт об этом событии:

После прекращения строительства суперколлайдера в Техасе надежды ученых, занимающихся физикой высоких энергий, связаны с Большим адронным коллайдером (LHC) в Женеве. В декабре прошлого года проект LHC был одобрен научным советом Европейского центра ядерных исследований (ЦЕРНа). В соответствии с ним в круговом 27 километровом туннеле действующего ускорителя LEP будут установлены 1792 мощных сверхпроводящих магнита новой установки, в которой частицы будут разгоняться до энергии 10 ТэВ (эта энергия должна быть достигнута к 2004 году, а затем ещё несколько увеличена). Стоимость проекта — около 3 млрд. долларов.

Читать далее

В середине 1980-х годов Соединенные Штаты решили построить в Техасе (недалеко от Далласа) крупнейший и мощнейший в мире ускоритель элементарных частиц, который получил название Сверхпроводящий Суперколлайдер (SSC). Задумывалось действительно сверхграндиозное сооружение, достаточно сказать, что длина кольца должна была составить свыше 80 км. К 1987 г. Конгресс одобрил проект, выделил деньги, и строительство началось. Физики начали планировать будущие эксперименты, разрабатывать необходимое оборудование и детекторы. Руководителем одного из них был назначен американский физик китайского происхождения проф. Сэмюэл Тинг из МТИ, который в 1976 г. разделил Нобелевскую премию с Бёртоном Рихтером (за открытие новой частицы, подтвердившей существование в природе четвёртого кварка, названного очарованным).

Конечно, всё это требовало широкого международного участия. Осенью 90 г. проф. Тинг прибыл в Москву для обсуждения сотрудничества. В программу его пребывания была
включёна встреча с научными журналистами в ИТЭФ, и я, используя личное знакомство с одним из участвующих в совещаниях отечественных экспериментаторов, на неё попал (в то время я ещё не работал в ХиЖ, был человеком «с улицы»). В результате мне удалось подготовить материал (оформленный в виде интервью), опубликованный в ХиЖ (1991, № 4): <СэмТинг>.

Дальше события развивались так: к 1993 г. прогноз на стоимость проекта, по сравнению с прежним, сильно возрос — до более чем 12 млрд. долларов. В условиях ограниченности средств, правительство США было вынуждено выбирать между финансированием Международной Космической Станции (МКС) и SSC. Чаша весов склонилась к МКС, и 21 октября 1993 г. проект суперколлайдера был закрыт; к тому моменту уже было построено 14 километров туннелей и 17 технических шахт, возведена значительная часть наземной инфраструктуры (общие затраты составили 2 млрд.).

После этого в Европе началась широкая кампания за создание несколько меньшего, но тоже циклопического Large Hadron Collider (LHC), по-русски БАК. Как утверждали учёные, он совершенно необходим для поиска бозонов Хиггса, которые должны пролить свет на фундаментальные проблемы физики микромира. Я тогда написал на эту тему маленький обзор «Святой Грааль» современной физики» (ХиЖ, 1994, № 8): <БозонХиггс>. Как мы знаем, проект БАКа был успешно реализован, да и хиггсы вроде бы нашли.

В этом месяце исполняется 100 лет со дня рождения математика и историка науки Бориса Абрамовича Розенфельда (1917—2008). В моём развитии его книга «История неевклидовой геометрии» (М.: Наука, 1976) сыграла большую роль — читал её и перечитывал (отдельные разделы). Знакомился и с другими его монографиями — «Многомерные пространства», «Неевклидовы пространства» (1966 и 1969). Розенфельда отличал широкий охват, можно сказать, что он геометр-энциклопедист, универсал. Важно, что в своих книгах он уделял внимание и темам  «Пространство и время», «Геометрия и физика».

А ещё он специалист по истории математики от древних времён до современности. Работая в 1950—1955 гг. профессором Азербайджанского университета, приступил к изучению истории этой науки на средневековом Востоке — перевел на русский язык с арабского и персидского языков трактаты восточных математиков и астрономов. В 1964—1990 годах трудился в Институте истории естествознания и техники. В 2003 г. выпустил книгу о знаменитом учёном древнего мира Аполлонии Пергском.

В 1990 г. Розенфельд с женой переехали в США, где он стал профессором Пенсильванского университета (там же профессорами математики работают его дочь Светлана и её муж Анатолий Каток; у нас вышел перевод книги С. Каток «Фуксовы группы»). Воспоминания Б.А. и другие его работы имеются на её сайте: <БАРозенфельд>.

Всего Борис Абрамович опубликовал более 400 книг и статей, он был известным человеком в научном мире. К сожалению, увидеть и услышать этого замечательного геометра мне не довелось, поскольку посещать мероприятия в ИИЕТе я начал только в самом конце 80-х.

Мы привыкли, что постоянно обсуждаются философские вопросы физики, биологии, наук о мышлении и искусственном интеллекте… В молодости покупал разные философские книжки (их выходило много), несколько лет выписывал журнал «Вопросы философии». Ведь философы науки «по долгу службы» следили за развитием определённой области знаний и невольно делали как бы её широкий обзор.

Конечно, в химии тоже есть философские проблемы. Им посвятил свою статью историк и популяризатор науки из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, главный редактор журнала «Foundations of Chemistry» Эрик Скерри. В моём переводе она опубликована в ХиЖ (2003, № 10): <ФилосХимии>.

Немецкий логик Вальтер Дубислав (Dubislav; 1895—1937) когда-то сострил: «Философия — это злоупотребление специально разработанной терминологией». Однако те или иные злоупотребления встречаются везде, а у философии есть свои важные функции. Ведь научное знание всегда ограничено (трудно представить, что сто лет назад не было понимания, за счёт каких процессов светят звёзды, Солнце) и отрывочно, различные теории не увязаны в общую картину. Эти недостатки стремится устранить философия.

Ответы на многие важнейшие вопросы естественные науки найдут, быть может, лишь через сотни лет, но мы хотим уже сейчас представить их, чтобы иметь целостный взгляд на мир (пусть и гипотетичный). Поэтому мы выходим за границы известного, но, сохраняя рациональный стиль мышления, пытаемся на основе уже выработанных общих — философских — представлений заглянуть вперёд. 

В общем, философия имеет и эвристическое значение (я изложил некоторые другие свои соображения в предисловии к переводу статьи Скерри.)

Рассказывая в своих лекциях о «короле математиков» Карле Гауссе (1777—1855), пытаясь проследить основные этапы его развития, Феликс Клейн писал (с. 44—47):

Сначала естественный интерес — я почти готов сказать, какое-то детское любопытство — без всяких влияний извне… Первое, что его привлекает, — это чистое искусство счёта. Он беспрестанно считает с прямо-таки захватывающим прилежанием и неустанной выдержкой… От наблюдений над встречающимися ему числами — и значит, индуктивным, «экспериментальным» путём — он уже в то раннее время приходит к постижению общих соотношений и законов…

И вот здесь мы сталкиваемся со странным и, безусловно, не случайным явлением. Все эти ранние, придуманные лишь для собственного удовольствия забавы ума оказываются не чем иным, как подступами к великой, лишь гораздо позже осознанной цели. Но провидческая мудрость гения в том и состоит, чтобы уже в первых пробах сил, в полуигре, ещё не сознавая глубочайшего смысла своих действий, попасть киркой в то самое место породы, где в глубине таится золотой слиток…

Читать далее

Существует научный журнал PLOS ONE  (peer-reviewed open access scientific journal published by the Public Library of Science (PLOS) since 2006). В нём опубликована статья итальянских авторов <Синдон>, исследовавших Туринскую плащаницу:

Atomic resolution studies detect new biologic evidences on the Turin Shroud

Abstract

We performed reproducible atomic resolution Transmission Electron Microscopy and Wide Angle X-ray Scanning Microscopy experiments studying for the first time the nanoscale properties of a pristine fiber taken from the Turin Shroud. We found evidence of biologic nanoparticles of creatinine bounded with small nanoparticles of iron oxide. The kind, size and distribution of the iron oxide nanoparticles cannot be dye for painting but are ferrihydrate cores of ferritin. The consistent bound of ferritin iron to creatinine occurs in human organism in case of a severe polytrauma. Our results point out that at the nanoscale a scenario of violence is recorded in the funeral fabric and suggest an explanation for some contradictory results so far published.

Суть в том, что на волокнах льняного полотна обнаружены наночастицы, в которых креатинин (один из метаболитов биохимических реакций аминокислотно-белкового обмена в мышечных тканях) связан с оксидом железа. Структура и распределение таких частиц аналогичны тем, что возникают в организме человека в результате серьёзных травм или физических пыток. Значит, получено ещё одно подтверждение, что изображение — не подделка, не творение художников (хотя, наверное, мало кто сомневался в этом).

Ну, а моя статья «Мистерии и откровения Туринской плащаницы» была напечатана в ХиЖ (1991, № 12): <Плащаница>.