Ещё в 50-е годы Фрэнсис Крик, Джеймс Уотсон и научный руководитель последнего Макс Дельбрюк, обсуждая проблему разделения двух нитей ДНК при репликации, говорили о двух типах в принципе мыслимых моделей этого полимера — plectonemic  и  paranemic:

In plectonemic models the two strands are wrapped around each other in a helix, making it impossible to simply move them apart without breaking the entire structure. In paranemic models (as in parallel) the two strands simply lie alongside one another, making them easier to pull apart.

Понятно, что модель Уотсона и Крика — плектонемическая, и она не объясняет, как именно разделяются два сахарофосфатных тяжа. Поэтому с 70-х годов начали выдвигаться альтернативные — паранемические — модели. Много шума наделала тогда Side-by-Side model, которую предложили G. Rodley с соавторами (1976), а также независимо V. Sasisekharan and N. Pattabiraman (1976). Далее, моя структура (Лента-Спираль, the Ribbon Helix); её мы вместе с Райком Микельсааром из Тартуского университета строили, используя Тартуские объёмные пластмассовые модели (первая наша публикация: Л.И. Верховский, Р-Х.Н. Микельсаар. НОВАЯ СПИРАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ДВУХЦЕПОЧЕЧНОГО ПОЛИНУКЛЕОТИДА. Первая республиканская конференция по биофизике Молдавской ССР. Кишинев, 1984).

Были и другие авторы, считавшие двойную спираль ошибочной и пытавшиеся рассматривать паранемические модели. Назову только нескольких из них: T.T. Wu, K. Biegeleisen, C. Delmonte (привожу их иллюстрации):

 

 

 

 

 

В один поистине прекрасный апрельский день 1979 г. мне пришла в голову идея о новом строении молекулы ДНК. Я обратил внимание, что в книгах и учебниках ДНК часто схематично изображают в виде двух параллельных прямых линий (сахарофосфатные тяжи — на рис. слева), соединённых мостиками (пары оснований). Но ведь эти прямые можно закрутить в спирали, не перекручивая их друг с другом! И тогда проблемы разделения двух нитей ДНК (как в двойной спирали Уотсона и Крика — рис. справа) просто не будет. 

Я поделился идеей со знакомыми, которые имели хоть какое-то отношение к биологии-химии, и вскоре школьный товарищ, занимавшийся белками в химическом институте, сообщил мне, что вроде бы недавно кто-то уже предложил незакрученную модель ДНК (но точной ссылки не дал). Помню, тогда подумал: надо же — только откроешь что-то новое, как выясняется, что уже было. 

Нужно учесть, что в то время я почти совсем не знал английского языка (в школе и институте учил French), не был записан в библиотеки — черпал информацию из отечественной и переводной научно-популярной литературы, которой было много (и высокого качества). Пришлось записаться в ГПНТБ, потом в Ленинку. Стал смотреть реферативные журналы по молекулярной биологии, наконец встретил нужное — статья в новозеландском журнале. В каталогах это редкое издание отсутствовало, но одна добрая душа из академического института заказала для меня ксерокопию.

Читать далее

Самый большой город США сыграл определяющую роль в развитии науки и образования этой страны. Наиболее отличившиеся деятели увековечены там в статуях и бюстах, мемориальных досках и памятных табличках. Кроме того, имена многих людей присвоены университетам, институтам, музеям, библиотекам, кафедрам, зданиям, аудиториям… 

Всё это стало объектом внимания Иштвана и Магдольны Харгиттаи — авторов книги «New York Scientific: A Culture of Inquiry, Knowledge, and Learning» (Oxford, University Press, 2017); недавно я уже писал о книгах серии «Прогулки в городе N по памятным местам науки» супругов Харгиттаи (см. запись от 17.2.19). 

На каждой странице читатель видит несколько фото, а всего их в издании более 800. Изображения конкретного памятного объекта дополняются рассказом о связанных с ним учёных, организаторах науки, меценатах. Приводятся интересные факты, иногда даже анекдотические. Отдельные главы книги посвящены Рокфеллеровскому и Колумбийскому университетам, а также City of Medicine, говорится об их наиболее известных выпускниках. В общем, много узнаёшь и о The Big Apple, и об истории науки. 

Вот один из артефактов. На стр. 38 показан Nobel Obelisk, воздвигнутый в 2003 г. рядом с American Museum of Natural History. На нём высечены имена всех американцев, получивших Нобелевскую премию, и список продолжает пополняться по мере появления новых лауреатов. На сегодняшний день их, страшно сказать, около 340 (девальвация?), и мне лично показалось, что свободного места на обелиске уже не осталось (не рассчитали?).

Прочёл книгу греческого писателя, математика по образованию Апостолоса Доксиадиса «Дядя Петрос и проблема Гольдбаха» (М.: УРСС, 2018, 2-е изд.; оригинал 1992, 2000). Она переведена на многие языки, стала мировым бестселлером. 

Как известно, гипотеза Гольдбаха формулируется крайне просто: любое чётное число есть сумма двух простых (её высказал в 1742 г. немецкий математик Христиан Гольдбах в письме к Леонарду Эйлеру), и вот почти три века её не могут доказать. Доксиадис повествует об одном человеке, который с фанатичным упорством бился над проблемой всю жизнь, но успеха не достиг. По ходу дела популярно освещаются другие научные вопросы (например теорема Гёделя о неполноте). Изложено всё в приятном стиле, читается легко.

Психология математиков меня давно занимает. В ней заключены подводные камни, тормозящие прогресс царицы наук. Дело в том, что если человек работает над крупной проблемой и получает важный промежуточный результат, то он его не публикует (болеее того, держит в тайне), чтобы кто-то другой, воспользовавшись им, не пришёл к финишу первым. (Такой тактики придерживался дядя Петрос, так поступал и Эндрю Уальс, работая над теоремой Ферма, — об этом говорилось в книге Саймона Сингха «Великая теорема Ферма»; я в своё время написал на неё рецензию ФЕРМА, УАЙЛС И ЕДИНСТВО МАТЕМАТИКИ (ХиЖ, 2001, № 7-8) <Ферма>). 

Читать далее

На волне возникшего у меня интереса к шекспировской проблеме после прочтения вышедшей в 1997 г. книги И. Гилилова «Игра  об Уильяме Шекспире…», купил появившийся в тот же год большущий том: Г.Брандес. «Шекспир. Жизнь и произведения» (М.: Алгоритм, 1997; это перепечатка издания 1899 г.). Книга оказалась очень содержательной и полезной для меня. Брандес не сомневался в авторстве стратфордца и, полагая, что Шекспир непременно должен был выразить себя в своих произведениях, старался уловить в каждой пьесе автобиографический элемент.

Georg Morris Cohen Brandes (1842—1927) — датский литературовед, публицист,  теоретик натурализма. Изучал право, а затем философию и литературу в Копенгагенском университете. Потом занимался литературоведением, читал лекции по эстетике, которые издал. Так появился многотомный труд Брандеса «Главные течения европейской литературы XIX века» (1872–1890). Написал цикл монографий о великих личностях в истории: «Уильям Шекспир» (1895–1896), «Вольфганг Гёте» (1914–1915), «Гай Юлий Цезарь» (1918), «Микеланджело» (1921) и др. Влияние Георга Брандеса на развитие скандинавской литературы часто сравнивают с таковым В.Г. Белинского на русскую; он номинировался на Нобелевскую премию. 

В своём «Шекспире» отозвался он, причём довольно резко, и на бэконианскую «ересь». Процитирую (с. 103):

Читать далее