Ровно полвека назад американский биолог литовского происхождения Martynas Yčas (1917—2014) выпустил книгу The Biological Code (1969), и вскоре появился русский перевод: М. Ичас. «Биологический код»  (М.: Мир, 1971). Автор проследил развитие проблемы генетического кода от её постановки до полного  решения в 60-х годах. Подробно рассмотрел разнообразные гипотезы об эволюционном происхождении кода, в частности, подходы, пытающиеся выявить какое-то стереохимическое соответствие между нуклеиновыми кислотами и протеинами.

Так, в 1954 г. Георгий Гамов предположил, что сама ДНК служит матрицей — в ней образуются ромбовидные полости, «карманы», и в них по принципу «ключ—замок» располагаются определённые аминокислоты, которые затем соединяются в полипептидную цепь. Разных по типу карманов — в зависимости от состава оснований в данном участке — может быть 20, но ведь различных аминокислот столько же! Идея казалась многообещающей, но вскоре было показано, что она ошибочна. Мартинас Ичас и сам участвовал в этих исследованиях, сотрудничая с Гамовым.

Позднее мне попадалось много статей на эту тему. Выдвигались новые идеи, подкрепляемые молекулярным моделированием (используя объёмные пластмассовые детали-атомы или компьютеры). Но ответ так и не был найден.

Расшифровка биологического кода — одно из величайших научных достижений 20-го века. Хочется надеяться, что в текущем столетии будет сделан следующий шаг — выяснено, как сформировался код (вместе с молекулярным аппаратом его реализации). Это приблизило бы нас к раскрытию тайны возникновения жизни.

Появление модели ДНК в виде двойной спирали прояснило химическую природу генов, которые, судя по всему, определяют последовательность аминокислот в белках. Возникла важнейшая задача — понять, как именно они это делают. Биологи, физики, математики стали выдвигать разные гипотезы. Но прорыв совершили экспериментаторы-биохимики, нашедшие путь к раскрытию кода. О первых успехах в расшифровке текста ДНК стало известно в 1961 г. на Пятом Международном биохимическом конгрессе в Москве, где американец Маршалл У. Ниренберг (1927—2010) сделал сенсационное сообщение.

Вот как об этом пишет участник того конгресса Фрэнсис Крик в своей книге «Безумный поиск» (М.-Ижевск: ИКИ, 2004, с. 137):

Особенно интересной эта московская встреча была потому, что на ней мы узнали о почти неизвестных ранее работах. Нам сообщил о них Маршалл Ниренберг. До меня доходили слухи о его экспериментальных результатах, но без всяких подробностей. На своё счастье, в коридоре я столкнулся с Мэттом Мезельсоном, и он предупредил меня о докладе, который Маршалл должен был прочесть в одной неприметной аудитории.

Читать далее

В книге «Тематический анализ науки» (М.: Прогресс, 1981) известного специалиста по истории и методологии науки, профессора Гарвардского университета Джеральда Холтона есть статья «Мах, Эйнштейн и поиск реальности». Там, в частности, говорится, как отнеслись к теории относительности Эйнштейна его коллеги (с. 87):

…по недоразумению судьба лишила Эйнштейна поддержки со стороны именно тех людей, которых он ценил в самой высокой степени и на понимание и одобрение которых, казалось, вполне мог рассчитывать. Такая ситуация случается иногда в науке. Кроме Маха, к этим учёным следует отнести ещё четырёх: Анри Пуанкаре, который вплоть до своей смерти в 1912 г. лишь один раз снизошёл до того, чтобы упомянуть имя Эйнштейна в печати, и то только для того, чтобы высказать возражение; Г.А. Лоренца. который лично оказывал Эйнштейну всяческую поддержку, однако не мог принять полностью теорию относительности; Макса Планка, чья поддержка СТО была безоговорочной, но который высказывал сопротивление идеям ОТО Эйнштейн… и, наконец, А.А.Майкельсона, который до конца дней своих не верил в теорию относительности, а однажды даже сказал Эйнштейну о своём сожалении, что его собственная работа, возможно, способствовала появлению этого «чудовища».

Но СТО возникла не на пустом месте — в качестве фундамента ей послужили преобразования Лоренца:

К несчастью, в них была допущена грубая ошибка: потерян масштабный множитель, одинаково влияющий на все координаты.

Читать далее

В 1968 г. вышла «The Double Helix» by James D. Watson, и уже в следующем году изд-во «Мир» выпустило русский перевод, который сделали М. Брухнов и А. Иорданский. Алексей Дмитриевич Иорданский (покойный) был сотрудником «Химии и жизни», и перевод книги публиковался в этом журнале в 68—69 гг.

Теперь, полвека спустя, в изд-ве АСТ вышла «Двойная спираль» в другом переводе, выполненном О. Перфильевым. Как сказано в аннотации, «новый перевод  и тщательная работа научных редакторов русского издания позволили актуализировать эту классическую книгу, дополнив её необходимыми комментариями». Не знаю, какие недостатки прежнего перевода (о них ничего не сказано) побудили перевести заново, а что касается добавленных материалов, то таковых я обнаружил два.

Первый — предисловие некоего Стива Джонса, где обрисовано развитие молекулярной биологии после выхода книжки Уотсона. Оно написано в 1996 г., но ведь с тех пор много чего произошло (один проект «Геном человека» чего стОит); поэтому непонятно, почему не взят более современный обзор.

Второй — факсимиле написанного от руки большого письма Уотсона (от 12 марта 1953 г.) Максу Дельбрюку с изложением их с Криком гипотезы о строении ДНК. К сожалению, не приведена расшифровка (и перевод) текста, а само письмо воспроизведено столь мелко, что вряд ли удастся его прочесть. (Как я отметил в записи от 21.9.19, Дельбрюк в ответном письме от 12 мая 1953 г. сделал резко критические замечания о предложенной Уотсоном и Криком модели.)

Читать далее

Вышла книга канд. филол. наук доцента РУДН Оксаны Васильевны Разумовской «УИЛЬЯМ ШЕКСПИР. Человек на фоне культуры и литературы» (М.: РИППОЛ классик, 2018). Автор — специалист по английской литературе, посвятивший Шекспиру много работ. В этой книге рассмотрены в основном пьесы первого десятилетия творчества Барда, при этом отмечены многие существенные детали в них и высказаны интересные суждения. 

Что касается взглядов Разумовской в вопросе об авторстве, то она выразила их уже в предисловии (с. 7):

…Скудость и противоречивость фактических сведений о жизни Шекспира в сочетании с завораживающей многогранностью и глубиной его произведений дают богатую пищу не только для академических изысканий, но и для псевдонаучных спекуляций. Однако полемика по поводу шекспировского вопроса и «сенсационные» открытия, выдвигающие всё новых кандидатов на роль автора, не помогают современным читателям приблизиться к пониманию феномена Шекспира. Наоборот, его мифологизация или попытки найти более подходящую кандидатуру на роль автора «Гамлета» и «Отелло» лишает образ Шекспира цельности, он перестаёт восприниматься как историческая фигура и тем более личность. Псевдолитературоведческая игра «найди (придумай) своего кандидата в Шекспиры» приводит к тому, что образ драматурга распадается, превращается в поле для экспериментов и домыслов… отдаляясь тем самым от простых читателей, не вооруженных академическим багажом знаний…

Значит, заботясь о «простых читателях», Разумовская считает наиболее подходящей для них традиционную стратфордианскую версию, которую давно и широко критикуют во всём мире. Но ведь студенты наверняка будут задавать преподавателю «неудобные» вопросы. Проблему авторства уже невозможно закрыть, и от неё не удастся просто отмахнуться.

14 октября умер известный американский историк культуры, критик и литературовед, библеист Harold Bloom (р. 1930). Он называл себя противником марксизма, феминизма, семиотики, постмодернизма, деконструктивизма и других модных направлений в гуманитарных и социальных науках. Недавно у нас вышла его большая книга «ЗАПАДНЫЙ КАНОН. Книги и школа всех времен». Пер. с англ. (М.: НЛО, 2017). 

Татьяна Венедиктова заметила (ИЛ, 2018, № 5):  В самом простом, сжатом и ёмком варианте «Западный канон» по Блуму — это двое: Данте и Шекспир. О них он пишет больше и последовательнее всего — как об образцовых воплощениях самобытности и всечеловечности. Обоим присуща, с одной стороны, когнитивная мощь, с другой — чисто эстетическая изобретательность, отвага и чрезмерность.

Несколько цитат из книги Блума, глава «ШЕКСПИР, ЦЕНТР КАНОНА»:

Законы елизаветинской Англии роднили актёров с нищими и прочими отбросами общества, что, несомненно, угнетало Шекспира, который приложил немало сил на то, чтобы вернуться в Стратфорд дворянином. Кроме этого желания, нам практически нечего больше отметить в социальной физиономии Шекспира…

У истоков творчества Шекспира мы обнаруживаем фундаментальный принцип — аристократическое представление о культуре. Но Шекспир не исчерпывается этим представлением, как не исчерпывается вообще ничем. Читать далее