Одни из самых интересных достижений химии последних десятилетий — открытие новых углеродных структур, а именно, фуллеренов и нанотрубок. Эта тема широко освещалась в ХиЖ, значительное место она занимала и в рубрике «Новости науки», которую я вёл с конца 1992 по 2003 год. В 1996 г. Ричард Смолли, Роберт Керл и Гарольд Крото получили за фуллерены Нобелевскую премию.

В небольшой статье «Нужен трубчатый углерод» (ХиЖ, 1985, № 8) д.х.н. профессор, завкафедрой органической химии химфака Киевского национального университета им. Тараса Шевченко Михаил Юрьевич Корнилов рассказал про работы советских авторов, которые предвосхитили эти эпохальные достижения. 

В 1973 г. Д.А. Бочвар и Е.Г. Гальперн представили результаты квантово-химических расчетов, из которых следовало, что в природе должна существовать устойчивая сфероподобная форма углерода, содержащая 60 углеродных атомов. Их выводы показались большинству ученых фантастическими, но в 85 г. такие структуры были обнаружены. (Смолли, Керл и Крото в своих Нобелевских лекциях упомянули как их статью, так и работы нескольких других исследователей из разных стран, подготовивших открытие фуллеренов).

О собственной публикации (1977) Корнилова по трубчатому углероду говорится в его статье. М.Ю. Корнилов — постоянный автор ХиЖ, в прошлом месяце он отметил своё 80-летие.

Думаю, что эта его статья имеет значение для истории химии, и она представлена на нашем сайте: <КорниловТруб>.

Итак, вышла моя статья, посвящённая теории биологической эволюции (см. предыдущую запись). Думаю, что высказал в ней несколько важных идей, прежде всего, о роли эпигенетической памяти. А общий пафос статьи — необходимость синтеза дарвинизма и ламаркизма. Тираж у ХиЖ был тогда 328 тысяч, читатели обычно активно откликались на привлёкший их внимание материал (а также присылали разные вопросы), и на их письма было принято отвечать. (Позднее, в конце 80-х годов заведовавшая отделом писем Юлия Ивановна Зварич разрешала мне просматривать очередную порцию поступившей корреспонденции, чтобы я отобрал те письма, на которые мог бы ответить как консультант редакции.)

Стали приходить отклики и на эту мою первую статью (всего более десятка). В основном, одобряющие, но было два-три и от недовольных публикацией людей; всем написавшим читателям я лично вежливо ответил. А больше года спустя в августовском номере (1985) ХиЖ увидел напечатанным в рубрике «Из писем в редакцию» один из этих отрицательных откликов. По каким-то причинам редакция сочла целесообразным обнародовать именно его (я не был в обиде, ибо само присутствие моей фамилии в журнале уже считал честью). Приведу этот отзыв.

Из писем в редакцию

Только противоборство

Вот уже много лет я читаю журнал «Химия и жизнь». Материалы, опубликованные в нем, нередко использую в своей преподавательской работе. Всегда рекомендую ученикам читать журнал, отмечая добротность и надежность его статей. Но появление во втором номере за 1984 г. статьи Л.И. Верховского «Этюды о биологической памяти» вызывает удивление. Автор статьи пытается доказать, что в теории эволюции наступил чуть ли не кризис, который без синтеза дарвинизма с ламаркизмом и номогенезом не преодолеть. При этом автор поверхностно раскрывает понятие «современный дарвинизм». Он пишет: «Изменение белков лежит в основе эволюции признаков организмов, и все это вместе с принципом отбора составляет теорию, называемую сейчас синтетической теорией эволюции».

Читать далее

Не имея по роду основной деятельности никакого отношения к биологии (занимался разработкой модных в то время АСУ в отраслевом НИИ), я тем не менее очень ею увлекался. В 1979 г. мне пришла в голову идея о новой модели молекулы ДНК, затем я погрузился в проблемы теории эволюции. Постепенно созрела некая концепция, которую я решил попытаться изложить и направить в ХиЖ, где в те годы тема биологической эволюции активно обсуждалась.

ХИМИЯ И ЖИЗНЬ

НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ЖУРНАЛ

АКАДЕМИИ НАУК СССР

Написал статью, сам отпечатал её и в середине лета 1982 г. отправил по почте в редакцию. В начале осени решил поинтересоваться — позвонил; мне ответили, что моей статьи не получали, но поищут — чтоб позвонил через неделю. Второй звонок оказался более удачным: статью отыскали, она отправлена на рецензию. Перед Новым годом мне сообщили, что получены две положительные рецензии, значит, она в принципе принята (потом узнал, что одним из рецензентов был Леонид Иванович Корочкин). Но предстоит ещё работа над текстом с редактором. 

Биологией в ХиЖ ведала опытный редактор Вера Константиновна Черникова. Во многом благодаря широте её взгляда в период господства синтетической теории эволюции (СТЭ) в журнале развернулась живая дискуссия, высказывались разные, в том числе и оспаривающие СТЭ, мнения. К весне текст статьи был готов, и её поместили в редакционный портфель. Но оказалось, что радоваться ещё рано.

Журнал был очень популярен и не испытывал недостатка в материалах. Видимо, имелся даже некоторый их избыток, поэтому при составлении очередного номера возникала острая борьба за помещение в него той или иной статьи. Понятно, что в условиях конкуренции в первую очередь продвигались творения академиков и член.-корров, далее профессоров и докторов, постоянных авторов… И в самом-самом конце находился я — новичок без степеней и званий.

Шли месяцы, статья всё не появлялась, и я уже начал подозревать, что увидеть её на страницах ХиЖ мне не суждено. Но Вера Константиновна обладала твёрдым характером, и не в её правилах было бросать своих авторов на произвол судьбы. И вот в одно февральское утро 1984 г. (помню, тогда проходила Олимпиада в Сараево) я вынул из почтового ящика журнал, в котором были мои «Этюды о биологической памяти»: <Биол. память>.  A great day!

Норвежец Нильс Хенрик Абель (1802—1829) был в математике фактически самоучкой, но сумел обогатить «царицу наук» несколькими фундаментальными достижениями. Как сказал Шарль Эрмит, «Абель оставил математикам столь богатое наследие, что им будет чем заниматься в ближайшие 500 лет».  Постоянная нужда, пренебрежение к его работам со стороны математических авторитетов, туберкулёз свели Абеля в могилу в 26 лет. 

Бездушно отнеслись к нему французские академики и «небожитель» К. Гаусс. И всё же нашёлся человек, который принял деятельное участие в судьбе молодого учёного. Это Август Леопольд Крелль (Crelle; 1780—1855) — немецкий математик и инженер, который основал в 1826 г. «Journal für die reine und angewandte Mathematik», т. н. «Журнал Крелля». Он сумел разглядеть необыкновенный талант Абеля и в 1926 г. опубликовал в своём издании несколько его трудов, ставших классикой науки.

После смерти юного математика Крелль написал и поместил в журнале посвящённую ему большую статью. Приведу фрагменты (по книге О. Оре. «Замечательный математик Нильс Хенрик Абель»,  перевод с англ., М.: Физматгиз, 1961, с. 290—291):

Читать далее

Андрей Николаевич Колмогоров (1903—1987) — выдающийся математик XX века, человек с широчайшим научным кругозором. Он внёс определяющие вклады во многие области математики и механики, стал основателем большой научной школы. Как отметили В.В. Прасолов и В.М. Тихомиров в своей книге «Геометрия» (М.: МЦНМО, 1997, с. 10—12), А.Н. обычно воспринимался как один из крупнейших аналитиков нашего времени, однако сам он всегда любил подчёркивать, что большинству наиболее существенных открытий он был обязан своей геометрической интуиции. (Далее я следую изложению этих авторов.)

За свою жизнь А.Н. прочитал в МГУ очень много математических курсов, в частности, он несколько раз читал тот, который потом исчез из математического образования (частично растворившись в других курсах), — он назывался «Высшая геометрия». Вспоминая свою юность, Колмогоров признался, что в школьные годы его очень заинтересовала проективная геометрия (ПГ). Будучи студентом, прослушал курс ПГ, который «старомодно, но подлинно талантливо читал Алексей Константинович Власов».  ПГ с той поры сделалась одним из самых стойких его пристрастий. В 1932 г. он опубликовал замечательную работу «Об обосновании ПГ».  

Читать далее

Девичья фамилия моей мамы — Лабас, а известен художник, представитель русского авангарда 20–-30-х годов, один из учредителей Общества станковистов (ОСТ) Александр Аркадьевич Лабас (1900 — 1983). Они родственники (их отцы были двоюродными братьями), но лично знакомы не были, хотя жили почти рядом: мама на Маросейке, а он на Мясницкой в знаменитом доме ВХУТЕМАСа напротив почтамта. 

Я его тоже лично не видел, но мне очень нравятся его работы. Мастера вдохновляли достижения техники — аэропланы, дирижабли, паровозы, метро… Всё у него очеловечено и опоэтизировано; романтика, энтузиазм, вера в светлое будущее. «Его романтичность — в открытости жизни, в поэзии нового. В каж­дом факте — событие, в новом — радость» (Павел Ин). В общем, его творчество близко мне по духу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Издан ряд книг о художнике, альбомов, регулярно организуются выставки. В 2013 г. вышла книга Наталии Семёновой «Лабас» в серии ЖЗЛ. Создан Фонд его имени: <ФондА.Лабаса>.

В детстве я любил рисовать, даже ходил в соответствующий кружок в Городском доме пионеров. Потом был большой перерыв, но лет в 25 вдруг страстно захотелось этим заняться. Купил набор масляных красок, палитру, кисти, грунтованные холсты на картоне и начал писать (несколько произведений и сейчас висят на стенах). Странный порыв продолжался, наверное, месяц-два, после чего иссяк, и уже навсегда. Может быть, гены?