Ещё Бернард Шоу утверждал, что «английский язык елизаветинской эпохи стал в наше время мёртвым языком». Да, Шекспир в оригинале труден для нынешних англичан, поэтому его почитатели в других странах, имея хорошие переводы, оказались в более выгодном положении. Возникла задача перевести Шекспира на современный английский. С пьесами такая работа идёт давно; при этом их, вероятно, одновременно редактируют, очищают от вкрапленных в текст непристойностей. Теперь очередь дошла до поэзии: вышел сборник  

SHAKESPEARE’S SONNETS, RETOLD.

CLASSIC LOVE POEMS WITH MODERN TWIST

Авторы — WILLIAM SHAKESPEARE  &  JAMES ANTHONY. Соавтор и пересказитель Шекспира родился в 1970 г., это его первая поэтическая публикация. В общем, начало положено, и можно ожидать появления новых англоязычных версий стихов Барда.

Приведём оригинал СОНЕТА I, подстрочник А. Шаракшанэ и пересказ Дж. Энтони:

Читать далее

Гавриил Сергеевич Хромов (1937—2014) — астроном, науковед, переводчик и популяризатор науки. В 1959 г. окончил мехмат МГУ по специальности астрономия и был принят в ГАИШ. Занимался планетарными туманностями, в 85-м выпустил монографию на эту тему; кроме того, много внимания уделял организационной и текущей работе с астрономами-любителями. В 1998 г. стал заведующим отделом астрономии в ВИНИТИ, а в 2003-м перешёл на работу в “Институт проблем развития наук” при Президиуме РАН; там он подготовил двухтомный труд “Научно-технический потенциал России” (в соавторстве с Л.Э. Миндели).

Хромов перевел с английского (полностью или частично) или отредактировал около десятка книг. Среди них даже научно-фантастический роман известного специалиста по астрофизике и космогонии Ф. Хойла (в соавторстве с  Дж. Эллиотом) “Андромеда” (1966). Ешё он увлекался разными видами спорта, имел звание мастера по фехтованию.

В 1995 г. Гавриил Сергеевич издал книгу «Наука, которую мы теряем» (М.: Космосинформ). У меня есть эта небольшая книжка, отражающая дух переломных 90-годов. Размышляя об истории советской науки, её достоинствах и недостатках, автор высказал немало любопытных суждений.

Пара цитат:

Читать далее

Михаил Михайлович Морозов (1897—1952) — один из основателей советского шекспироведения. Родился в семье фабриканта М.А. Морозова, мецената и коллекционера живописи (маленького Мишу изобразил в своей известной картине «Портрет Мики Морозова» В. Серов). Английский язык и литературу изучал в Британии; вернувшись в Россию, окончил филфак МГУ. С 1920-х годов работал театральным режиссёром, преподавал, занимался переводами; читал лекции по истории английской литературы на английском языке; в 30-е годы как консультант помогал театрам ставить пьесы Шекспира. Организовал и возглавил кабинет Шекспира при ВТО, руководил всесоюзными шекспировскими конференциями.

В статье «А.Н. Островский — переводчик Шекспира«, опубликованной в 1946 г., он выразил свой взгляд на принципы художественного перевода  (цит. по кн. М.М. Морозов. Избранные статьи и переводы. М. : Худ. лит. 1954, с.244):

Согласно широко распространённому мнению, перевод тем ближе к оригиналу, чем пассивней переводчик…  он не должен обладать слишком ярко выраженной художественной индивидуальностью, которая неизбежно вступает в борьбу с полинником и отвлекает переводчика в сторону субъективного вымысла. Такая точка зрения в значительной степени справедлива, когда мы имеем дело с переводом научного трактата. Но история художественного перевода доказывет иное. Только те переводы, которые «отходили» от буквального копирования, оставались живыми произведениями и достигали подлинного сходства с оригиналом. История художественного перевода подтверждает следующий закон: чтобы приблизиться к подлиннику, нужно отойти от него.

В другом месте Морозов заметил: «Поэтический перевод шекспировских сонетов, вероятно, невозможен, если не отойти от них на некоторое расстояние».

Многие знают увлекательные, вдохновляющие книги о науке и учёных, например «КВАНТЫ и МУЗЫ» (1980), Ирины Львовны Радунской. В юности она получила музыкальное образование, изучала историю искусств, философию, писала стихи. Но затем, будучи захваченной эпохальными достижениями науки и техники, устремилась в эту область. Окончив МАИ, стала заниматься электроникой и одновременно начала печататься в периодике как научный публицист. Главной её темой стали приключения научной мысли, интеллектуальные подвиги (прежде всего, в физике XX века). Как сказал А. Эйнштейн, история физики — это драма, драма идей.
Радунская лично знакома со многими учёными, в том числе нобелиатами, посещала их лаборатории, брала интервью. Она читала лекции по истории науки в университетах разных стран, её книги переводились на иностранные языки и издавались за рубежом. (В ХиЖ, 1992, №№ 1, 2, 3 напечатан её «Неизвестный Сахаров».)

Вот как она сама написала в 2012 году, подводя итоги своей литературной деятельности  (ныне она уже разменяла десятый десяток):

Я была принята в члены Союза писателей СССР в 1967 году. Это было очень урожайное для советской литературы время…  жизнь бурлила и фонтанировала… Формально мы принадлежали своим цехам – были Объединения прозаиков, поэтов, очеркистов, детских и юношеских писателей. И в объединение очеркистов входила группа писателей — Данин, Писаржевский, Орлов, Вебер, Разгон, Карцев.., которые создавали новый жанр литературы – научно-художественный. Аналогов ему не было ни в одной стране, а теперь такого жанра, по-видимому, не стало вовсе.

Напомню, что в 60-е годы начали регулярно выходить большими тиражами сборники «ПУТИ В НЕЗНАЕМОЕ. Писатели рассказывают о науке».

Шекспировские сонеты всё ещё остаются загадкой, над которой ломают головы многие, и Владимир Александрович Косулин — один из них. Он человек театра: в 1973 г. окончил Саратовское театральное училище им. И.А.Слонова (актёрское отделение), в 94-м – Театральный институт им. Бориса Щукина (режиссёрское отделение). Работал в театрах нескольких городов, с 1981 г. – в Пермском академическом театре драмы (Театр-Театр). 

Вот как он объясняет свой интерес к сонетам Барда, о которых написал эссе:

К данному эссе нужно относиться, как к режиссёрскому анализу. А началось всё с А.С.Пушкина, на всепоглощающую театральность которого указывают многие его стихотворные произведения, являющиеся, на мой взгляд, диалогами и монологами. Принципу театра, принципу игры – а поскольку у Пушкина игра и тайнопись есть синонимы, то и принципу тайнописи – поэт оставался верен в течение всей жизни. Мысли о тайнописи у Пушкина появились у меня в тот момент, когда в нескольких его стихотворениях я вдруг обнаружил «зазоры», давшие возможность иначе взглянуть на всё творчество Александра Сергеевича.

А в самом конце 90-х, будучи в Москве, я приобрёл первое издание книги И. Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире…». Удивительным образом, размышления о Пушкине и Шекспире совместились, и стало понятно, что зазоры, о которых я сказал выше, существуют и в сонетах Великого Барда. А это значит, что тайнопись, как творческий метод, была взята на вооружение Шекспиром задолго до русского поэта. Но ещё удивительнее то, что у этих двух совершенно разных авторов мы можем увидеть одних и тех же главных «героев» – это Разум и Чувство…

Эссе Владимира Косулина  «ДВА ДУХА, ДВЕ ЛЮБВИ ВСЕГДА СО МНОЙ…»  О тайнописи в сонетах Шекспира представлено на нашем сайте: <КосулинШекспир-converted>. 

Небольшой трактат на латыни О СЧАСТЛИВОЙ ПАМЯТИ ЕЛИЗАВЕТЫ, КОРОЛЕВЫ АНГЛИИ Фрэнсис Бэкон написал, предположительно, в 1608 году, впервые опубликован в 1658-м.

Несколько фрагментов (цит. по книге: Ф. Бэкон. История правления короля Генриха VII. М.: Наука, 1990):

…Правление женщин во все времена было редкостью; ещё реже такое правление было благополучным; сочетание же благополучия и продолжительности есть вещь наиредчайшая. Эта королева, однако, правила полных сорок четыре года и не пережила своего счастья. Об этом счастье я и собираюсь кое-что сказать, не сбиваясь в славословие, ибо слава — это дань людская, а счастье — дар Божий. (с. 171)

…Не следует забывать и о том, каков был народ, которым она правила; ибо доведись ей править среди жителей Пальмиры или в такой миролюбивой и изнеженной стране, как Азия, наше удивление было бы меньшим; женственным народом вполне хорошо может управлять и женщина, но то, что у англичан, народа особенно свирепого и воинственного, всё совершалось по мановению женской руки — это заслуживает высочайшего восхищения.

Заметьте также, что этот самый нрав её народа, всегда жаждущего войны и с трудом переносящего мир, не помешал ей заботиться о достижении и сохранении мира на протяжении всего её царствования. И это её стремление к миру, вместе с успехами в его осуществлении, я отношу к величайшим её заслугам — как то, что составило счастье её эпохи, подобало её полу и было благотворным для её совести. (с. 173).

Известный писатель и переводчик Борис Хазанов (также печатался под псевдонимом Геннадий Шингарев; настоящее имя Героним Моисеевич Файбусович) в этом году отметил своё 90-летие. Он родился в Ленинграде, изучал античную филологию  в МГУ; в 1949 г. (на пятом курсе) был арестован по обвинению в антисоветской агитации, вышел на свободу в 1955-м (полностью реабилитирован в 66-м). Окончил Калининский мединститут, работал врачом, затем шесть лет — редактором в журнале «Химия и жизнь», где заведовал медициной, историей науки, а также литературной частью. Выходили под псевдонимом его научно-популярные книги для школьников; переводил письма Г. Лейбница, участвовал в самиздате, сотрудничал с зарубежными изданиями. С 1982 г. живёт в Мюнхене. Выпустил семь книг прозы и эссеистики в России, США, Германии и Израиле, лауреат нескольких литературных премий.

У него было много публикаций в ХиЖ. В далёком 1976 г., № 5 напечатана статья Г. Шингарева «Суду милостивых людей…»: в рубрике «Портреты» он представил Фрэнсиса Бэкона — мыслителя и политика, а в качестве приложения дал свой перевод с латинского статьи Бэкона «Вступление к истолкованию природы».

Приведу две маленькие цитаты из этого яркого эссе:

...Мыслитель в кресле канцлера, политика, правителя королевства — разве кто-нибудь мог поверить в реальность этой ситуации? Одно из двух: либо это мнимый философ, либо несостоятельный политик.

…Деятельная натура Бэкона, жизнь, которую он провёл, — полная блеска и тревог, напоминающая театральное действо (недаром его считали замаскированным автором шекспировских пьес), — своеобразно претворилась в его философию, придав ей практический и в высшей степени своевременный характер. Вот почему эта натура представляется цельной, лишённой внутреннего разлада.

Шекспировский вопрос широко обсуждается на Западе, недавно вышла книга:

My Shakespeare: The Authorship Controversy

​Experts Examine the Arguments for Bacon, Neville, Oxford, Marlowe, Mary Sidney, Shakspere, and Shakespeare

Who really wrote the Shakespeare plays? This important literary and cultural controversy is livelier and more widely discussed than ever before. Here, nine leading experts offer their version of who wrote the plays.

The editor, Professor William Leahy, is Deputy Vice-Chancellor at Brunel University London. He is the author of Shakespeare and His Authors: Critical Perspectives on the Authorship Question (Continuum, 2010).

                 CONTENTS:

William Leahy, Introduction.

Alan H. Nelson, William Shakespeare of Stratford-Upon-Avon and London.

Diana Price, My Shakspere: “A Conjectural Narrative” Continued.

Alexander Waugh, My Shakespeare Rise!

Ros Barber, My Shakespeare: Christopher Marlowe.

John Casson, William D. Rubinstein, and David Ewald, Our Shakespeare: Henry Neville 1562-1615.

Robin Williams, My Shakespeare: Mary Sidney Herbert, the Countess of Pembroke.

Barry Clarke, My Shakespeare: Francis Bacon.

William Leahy, My (amalgamated) Shakespeare.

Значит, в книге рассматриваются такие кандидаты: Шакспер (актёр из Стратфорда), сэр Фрэнсис Бэкон, сэр Генри Невилл, Эдвард де Вер граф Оксфорд, Кристофер Марло, графиня Мэри Пембрук (Сидни), а также групповое авторство.

Хочется спросить: а где же Роджер Мэннерс граф Рэтленд? Он остаётся вне поля зрения англоязычных шекспироведов. Тем большее значение приобретает наш «особый путь»: именно эта личность в последние десятилетия оказалась в центре внимания известных российских исследователей И.М. Гилилова и М.Д. Литвиновой. Да и мы в книге «Шекспир: лица и маски» кое-что добавили в пользу этой версии.

В этом году Джеймсу Дьюи  Уотсону исполнилось 90. Несмотря на возраст, в последнее время он не раз оказывался в центре внимания — вспомним хотя бы историю о проданной и вновь обретённой нобелевской медали, а также его неполиткорректные высказывания. Такова, видимо, беспокойная натура учёного.

Приведу фрагмент воспоминаний об Уотсоне его коллеги в Кембридже известного биохимика, исследователя гемоглобина Макса Перутца (цит. по его кн. «Мне бы рассердить вас раньше». М.: Научный мир, 2007, с. 228):

В своей знаменитой книжке «Двойная спираль» Уотсон изображает себя довольно развязным парнем, этаким американским ковбоем, но это, конечно, карикатура. Прибытие Уотсона оказало огромное влияние на всех нас, так как мы впервые взглянули на проблемы, которыми занимались, глазами генетика. Он не спрашивал нас, какова атомная структура живой материи, а неустанно повторял одно и то же: «Какова структура гена, который её определяет?» Уотсон нашёл отклик в душе Крика, который погрузился в размышления над этим вопросом. <…>

Крик был высоким, красивым, щегольски одетым мужчиной, всегда многословным — он как бы наслаждался своим королевским английским языком. Свои речи он прерывал взрывами весёлого смеха, который оглушал всех в лаборатории. Чтобы подчеркнуть свою противоположность, Уотсон выглядел бродягой, устраивая шоу из своих грязных ботинок, которые не чистил в течение всего семестра (в те дни это было эксцентричным), говорил в нос и каждую фразу сопровождал фырканьем.

Добавлю от себя, что модель ДНК Уотсона и Крика (двойную спираль) считаю неверной — см. мою статью «Двойная спираль или лента-спираль?» (есть и на английском).