Английский учёный Роджер Пенроуз родился в 1931 г. Он получил математическое образование, но его научные интересы очень широки: ОТО и космология, квантовая механика и логика, мозг, искусственный интеллект, сознание… Известны найденные им апериодические узоры на плоскости (узоры Пенроуза), а также развиваемая им с 60-х годов теория твисторов.

Твисторы — это точки четырёхмерного пространства-времени Минковского, интерпретируемые как комплексные прямые в трёхмерном комплексном пространстве. Базируясь на работах Юлиуса Плюккера (1801—1868) и Эли Картана (1869—1951), Пенроуз надеялся построить формальный аппарат, который должен был стать фундаментом теоретической физики. И хотя поставленной цели достичь пока не удалось, его подход, видимо, имеет хорошие перспективы: твисторы как будто позволяют реализовать конформное расширение нынешних (урезанных) преобразований Лоренца. Нужно отметить, что Пенроуз исходит из проективной геометрии, которая у большинства физиков не в чести, и использует комплексное пространство. Всё это вполне логично: проективная геометрия играет роль первоосновы (на ней строятся другие геометрии), и, как сказал (бы) Пифагор, «комплексные числа правят миром».

Сэр Роджер — автор нескольких популярных книг, где в свободной форме обсуждает самые разные вопросы (иногда его «заносит», и он выдвигает легковесные спекулятивные гипотезы). В 1989 г. издал книгу «The Emperor`s New Mind. Concerning Computers, Minds and The Laws of Physics», перевод которой под названием «Новый ум короля. О компьютерах, мышлении и законах физики» вышел у нас в 2003 г. Я написал на неё рецензию «А король-то умный!», опубликованную в ХиЖ (2003, № 4): <Пенроуз>.

Алексей Зиновьевич Петров (1910—1972) — известный советский математик и физик-теоретик, основатель научной школы по гравитации и ТО, завкафедрой Казанского ГУ, завотделом в Институте теорфизики АН УССР. В 1965 г. вышел сборник статей «Философские проблемы теории тяготения Эйнштейна и релятивистской космологии» (Киев: Наукова думка), где была статья Петрова «Современное состояние развития теории гравитационного поля». Он писал (с. 34):

После опубликования основной работы А.Эйнштейна в 1916 году, сразу завоевавшей множество сторонников, появилась громадная литература, посвящённая ОТО и решению тех или иных проблем на основе этой теории. <…> Однако огромная популярность теории при малых физических приложениях и почти при полном отсутствии экспериментальной разработки и проверки выводов теории сослужила для неё, как это всегда бывает в таких случаях, плохую службу.

Подобно тому, как человек, воспитанный в «оранжерейных» условиях, лишённый забот, трудовых обязанностей, может пройти эволюцию от милого ребёнка до великовозрастного  бездельника и, как естественный предел, превратиться в законченного тунеядца, та и научное направление, слабо опирающееся на эксперимент, не несущее обязанности давать отдачу в смежные области физики, несомненно может захиреть; ему угрожает опасность пойти по пути чисто формального, а иногда и просто спекулятивного развития…

А в 1972 г. издали перевод (под редакцией А.З. Петрова) книги видного франко-американского физика Леона Бриллюэна (1889—1969) «Новый взгляд на теорию относительности» (оригинал 1970 г.). В предисловии Петров отметил, что СТО имеет чрезвычайно убедительные экспериментальные подтверждения. И далее:

Что же касается ОТО, то вопреки довольно широко распространённому мнению могучее сооружение этой теории покоится на столь шатком экспериментальном фундаменте, что её можно было бы назвать колоссом на глиняных ногах.

*  *  *

Да, колосс на глиняных ногах, стоящий на болоте СТО.

Венгерский химик Иштван Харгиттаи (р. 1941) после двух лет обучения в Будапештском университете был направлен для продолжения образования в СССР. Окончив химфак МГУ в 1965 г. , вернулся на родину, где занялся определением структуры молекул методом газовой электронографии. Он автор научных монографий по структурной химии, вместе с женой написал книгу «Симметрия глазами химика» (в 1989 г. вышел русский перевод),

В середине 90-х Харгиттаи основал журнал «Chemical Intelligencer», посвящённый личностным аспектам науки. Для этого издания он стал брать интервью у известных химиков, биохимиков, биологов, а первым его собеседником стал Лайнус Полинг. К сожалению, журнал просуществовал только шесть лет, но свои беседы с учёными он не прекратил и начал (опять же при участии его супруги Магдолны) составлять из них книги — так возникла серия «Candid Science». Они вносят существенный вклад в историю науки 20 века, позволяют узнать о ней из первых рук. Две книги из этой серии «Откровенная наука» у нас переведены и изданы: «Беседы со знаменитыми химиками» (М.: УРСС, 2003) и «Беседы с корифеями биохимии и медицинской химии» (М.: УРСС, 2006).

В 2006 г. автор книг приезжал в Москву и выступил с лекциями (я его слушал, если не ошибаюсь, в Институте физической химии). Сотруднице «Химии и жизни» В.В. Благутиной удалось задать ему ряд вопросов и, получив ответы, подготовить материал «Бурильщики и землекопы» (так, по словам Харгиттаи, один его друг образно поделил учёных на две категории), опубликованный а в № 7 за 2006 г.: <ХаргиттаиХиЖ>.

Приведу одно высказывание Харгиттаи (из другого интервью):

«У научных исследований бывает свой стиль, который делает некоторые достижения уникальными. Например, если бы Уотсон и Крик не открыли, что структура ДНК имеет вид двойной спирали, то это совершили бы другие, и, вероятно, скоро. Но открытие Уотсона и Крика было подобно удару, явилось, как гром среди ясного неба, и сразу же оказало огромное влияние. Если бы эту работу делали другие, правильная структура определялась бы по частям, постепенно и эффект, возможно, был бы менее значительным».

Замечу от себя: эффект был бы менее значительным, но зато структура, наверное, не содержала бы серьёзной ошибки.

Константин Каратеодори (1873—1950) происходил из семьи греческого дипломата, в которой девизом было: «Никакое усилие не бывает слишком большим». Он получил техническое образование, но в 26 лет бросил карьеру инженера и решил учиться на математика. Многие расценили этот шаг как неумный, ибо считается, что в таком возрасте начинать восхождение к «царице наук» уже поздно. Как впоследствии говорил Каратеодори, «он не мог избавиться от навязчивой идеи, что полное посвящение себя математике наполнит его жизнь смыслом».

И он реализовал свою мечту: получил математическое образование в Берлине и Гёттингене, став в 1924 г. профессором Мюнхенского университета. Известен работами по теории функций, вариационному исчислению, теории конформных отображений и др. 

Его привлекала проблема построения строгой аксиоматики физических теорий. В 1909 г. разработал аксиоматический подход к термодинамике, а в 24-м попытался логически обосновать СТО (его работа «К аксиоматике специальной теории относительности» вышла у нас в сборнике «Развитие современной физики» в 1964 г.). Каратеодори полагал, что нужно делать измерения, используя лишь процедуры со световыми сигналами, а не эйнштейновские «твёрдые линейки» и «часы». Он приходит к выводу, что тогда будет реализована 15-параметрическая конформная группа, то есть более общая, чем при обычных преобразованиях Лоренца. А потом приводит соображения, почему конформную группу нужно сузить, исключив из неё нелинейные преобразования, а именно, инверсию.

Наш историк физики проф. Вл.П. Визгин в 1974 г. опубликовал важный обзор: «ИЗ ИСТОРИИ КОНФОРМНОЙ СИММЕТРИИ В ФИЗИКЕ (о некоторых особенностях взаимосвязи физики и математики в ХХ веке)» (Историко-математические исследования, вып. XIX. М.: Наука), где говорил и о подходе Каратеодори. И в том же году ИАЭ им. И.В.Курчатова выпустил препринт Г.А. Котельникова «ПРИМЕНЕНИЕ КОНФОРМНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ ДЛЯ ПОСТРОЕНИЯ РЕЛЯТИВИСТСКИХ ТЕОРИЙ» <Котельников>. В связи с предложенными нами изменениями вида преобразований этот вопрос снова ставится на повестку дня.

Любопытно, что одновременно с появлением каратеодоровской аксиоматики СТО, свою, причём похожую на неё, опубликовал немецкий (позже — американский) философ Ганс Рейхенбах (1891—1953). Но, как признают релятивисты, обе эти попытки нельзя признать успешными.

Известный немецкий психолог, один из основателей гештальтпсихологии Макс Вертгеймер (1880—1943) развивал собственную концепцию продуктивного творческого мышления. Ключевую роль в этом процессе, по его мнению, играет формирование целостного вИдения проблемы. Он иллюстрировал свой подход, анализируя некоторые крупные научные открытия, например Галилея, Гаусса, Эйнштейна.

В 1987 г. у нас вышла книга Вертгеймера «Продуктивное мышление» (М.: Прогресс), написанная им в 1936—1943 гг., и в ней есть глава «Эйнштейн: путь к теории относительности». Автор пишет: «То были удивительные дни, когда начиная с 1916 г. мне посчастливилось, сидя наедине с Эйнштейном в его кабинете, часами слушать рассказ о тех драматических событиях, которые завершились созданием теории относительности. В ходе этих длительных обсуждений я подробно расспрашивал Эйнштейна о его конкретных мыслительных шагах. Он подробно описывал мне их не в общих словах, а подробно излагая генезис каждого продвижения». 

На основе этих личных бесед, а также печатных работ Эйнштейна, где он раскрывал свою «творческую кухню», психолог попытался восстановить создание СТО в виде последовательности девяти основных этапов (десятый относился уже к возможности экспериментальной проверки теории). Как известно, поиски Эйнштейна концентрировались вокруг понятия одновременности, и автор подробно их раскрывает. 

А вот влияния на масштабы эффекта Доплера Эйнштейн не увидел и потому, вслед за Лоренцем и Пуанкаре, пришёл к неверному виду преобразований. Errare humanum est — это относится и к учёным, даже гениальным. Более интересно другое: как получилось, что несколько поколений физиков не обнаружили ошибку? Тут будет над чем поломать головы историкам и психологам.

Развитие квантовой химии в СССР началось в 1931 году, когда в физико-химическом институте им. Л.Я. Карпова профессор Я.К. Сыркин основал лабораторию строения вещества и спектроскопии. В 1934 году по рекомендации Ю.Б. Румера в Москву пригласили работать молодого немецкого учёного-антифашиста Ганса Гельмана. В 1937 г. увидела свет его монография «Квантовая химия» (её немецкое издание вышло в Вене незадолго до аншлюса), ставшая основным учебником для нескольких поколений советских исследователей в этой области. Известна фундаментальная теорема Гельмана—Фейнмана (Ричард Фейнман сформулировал её независимо).

Однако жизнь этого талантливого человека, ставшего в июне 1936 г. советским гражданином, вскоре оборвалась: в марте 1938 г. он был арестован, обвинён в шпионаже и расстрелян. Ему было 34 года.

Наш старейший квантовый химик и спектроскопист д.ф.-м.наук, проф. Михаил Аркадьевич Ковнер (1910—2006) хорошо знал Гельмана: он был одним из переводчиков его книги; именно Ганс Гельман дал Ковнеру тему для кандидатской диссертации (исследование вопроса о природе связи в молекуле аммиака), став его научным руководителем. Ковнер успешно защитился в конце 1938 года, когда Гельмана уже не было в живых.

Михаил Аркадьевич считал себя учеником Гельмана и прикладывал большие усилия, чтобы сделать его имя известным новым поколениям физикохимиков. Будучи уже в преклонном возрасте, но продолжая работать в Институте истории естествознания и техники РАН, он написал статью «Ганс Гельман и рождение квантовой химии», опубликованную в ХиЖ (2000, № 5; я был редактором): < Гельман_Ковнер> (или <Гельман>).

А вскоре после этого в серии  «Научно-биографическая литература» вышла небольшая книга М.А. Ковнера «Ганс Густавович Гельман» (М.: Наука, 2002), в которой Михаил Аркадьевич подробно рассказал о жизни и трудах своего учителя.